Дочки-папочки

Terra 33

— Надеюсь, мне не нужно говорить вам, чтобы вы помыли за собой посуду? — приподняла бровь Люси. — Всю, до последней ложечки.

— Так мы же половиной не пользовались! — попытался уменьшить объём труда Бикс.

— Ну и что? — резонно возразила Люси. — Раз на столе лежат, значит, нужно помыть.

— Так у тебя же посудомоечная машина есть, Булочка, — напомнил Нанагир.

— Она сломалась, — пожала плечами девушка. — Недели две назад.

— Чего же ты молчала? — подхватились ребята. — Давай мы её починим.

— Ну уж нет! — хозяйка сломанного агрегата, забыв про этикет, уперла кулачки в бока и грозно посмотрела на добровольных мастеров. — Утюг вы мне тоже «починили». Теперь им пользоваться

можно только как оружием дальнего поражения, причём, для запуска раскручивая над головой, как булаву. Посудомоечную я так кидать не смогу. И потом, это столовое серебро, бабушкино, между прочим, с ним нужно обращаться очень бережно! Мыть только в тёплой воде с мылом, никакого современного моющего средства, и сразу же вытирать насухо. Всё понятно?

Парни недружно закивали головами — спорить с хозяйкой дома никто не решился. Та лишь удовлетворённо хмыкнула и покинула кухню.

— А может, ну его, этот этикет, а? — часа через два, когда была вытерта последняя ложечка, тихо спросил Фрид. — Руками же в тарелку Люси не полезет. А то представьте: нам теперь так каждый раз это серебро намывать…

Возражать никто не стал.

***

Для выполнения следующего пункта плана требовался музыкальный инструмент. После долгих и жарких споров решили для начала обойтись старенькой рассохшейся скрипкой, найденной по случаю на чердаке дачного домика Джастина: в далёком розовом детстве Фрид учился играть на ней, но всемирно известного скрипача, как мечтали родители, из него не вышло, и после окончания музыкальной школы сей предмет, лишившийся в процессе обучения непризнанного гения пары струн, упокоился в пыли и забвении среди различного хлама. Как тогда казалось, навсегда. Но у Судьбы на всё свои планы. Несчастная скрипка была извлечена на свет, оттёрта от пыли и торжественно вручена слегка перекосившейся от вида инструмента Люси. После чего обе дамы были столь же решительно представлены Яджиме-сану, который преподавал ещё Джастину.

Старичок-учитель молча окинул взглядом великовозрастную ученицу, сжимающую в руках потрёпанную временем скрипку, откашлялся и, наконец, обретя дар речи, временно утерянный после просьбы Фрида, предложил:

— Давайте я вас хотя бы для начала прослушаю, дорогая.

Увы, порадовать Яджиму-сана Люси было нечем — в отличие от того же Джастина, слуха у неё не было. От слова «совсем». На растерянное «Как же я вас учить буду? Можно, конечно, и медведя, простите великодушно, научить пиликать, но это не будет считаться музыкой» Хартфилия, предварительно выпроводив своего зелёноволосого сопровождающего за дверь, заверила несчастного учителя, что ей достаточно выучить всего пару гамм. Яджиме-сану оставалось только согласиться.

После нескольких уроков в квартирке Люси начался форменный ад: стоило кому-то из парней переступить порог, как девушка хваталась за инструмент и начинала самозабвенно водить смычком по растянутым струнам, выдавая такие звуки, что невольным слушателям хотелось как можно скорее покинуть это некогда тихое и приятное помещение. А уж когда к хозяйке присоединился лысый питомец, мысль о том, чтобы навсегда упокоить скрипку (вместе с тем, кто подкинул эту идею) стала посещать не только ребят, но и весь дом.

Люси уже давно заметила, что её кот обожает музыку. Дошло до того, что она старалась не включать соответствующие передачи и по возможности пользоваться наушниками. Но если бы Лаки просто любил слушать музыку, так нет же — ему обязательно надо было «подпевать». Но даже это не было бы проблемой, если бы кот не подпевал громко и очень гнусаво. Куда там котам в марте месяце! Они должны были удавиться от зависти, едва услышав «серенаду» в исполнении Лаки. На худой конец, дабы избежать членовредительства, уйти в другой двор, где этого Паваротти было бы не слышно…

Отдельного

описания заслуживает, пожалуй, поза кота во время сеансов музыкальной терапии, ибо совместно с низким, тягучим мявом, выдаваемым Лаки, она создавала непередаваемое впечатление. Животное широко расставляло лапы, впиваясь длинными, изогнутыми на манер серпов когтями в то (или того, и такое случалось), на чём (на ком) в этот момент стояло, вытягивало морду вперёд, прикрывало глаза и раскачивалось, видимо, впадая в некое подобие транса. Потом по телу Лаки пробегали волны, котяра передёргивал шкурой и, резко открыв глаза, начинал завывать. Соседи долго не верили, что у девушки обитает именно кот, а не волкодлак или какая другая разновидность фантазийной нечисти — в доме жила в основном молодёжь, все фэнтези любили и к наличию в их собственном мире присутствующих в этом жанре представителей других рас относились положительно: а вдруг и правда существуют?

Единственными, кто был настроен весьма скептически, оказались непосредственные соседи Хартфилии. Семейство Бленди, которое от блохастого любителя музыки отделяла только стена, не страдающая хорошей звукоизоляцией, точно знало, кто производит столь страшные звуки. Но поделать с этим ничего не могло: ни угрозы, ни просьбы, ни подарки на Лаки и его хозяйку не действовали — вторая лишь пожимала плечами, как бы говоря, что она бессильна перед увлечением питомца, первый же, в силу своей видовой принадлежности, и вовсе не обращал на усилия Бленди никакого внимания.

Особенно тошно соседям музыкально настроенной живности стало тогда, когда родителям маленькой Шерри неожиданно пришла в голову, что у их дочери есть талант, и они с упорством бронтозавров заставляли девочку играть на пианино. Естественно, будущий гений фортепианной музыки это дело всячески старался саботировать, попадая не на те клавиши. Лаки, в отличие от соседей, оценил исполнение юного дарования и немедленно устроился на подпевках. Однако долго «наслаждаться» бесплатными концертами жители дома не смогли: через месяц фортепиано было продано, а Шерри зачастила к блондинистой соседке с лакомствами для неё и её питомца, пытаясь таким образом выразить им обоим благодарность за безвременное окончание своей музыкальной карьеры. Ибо родители не выдержали подобного дуэта, да и взгляды соседей не обещали любителям классического образования детей ничего хорошего.

Но, пожалуй, последней каплей, переполнившей бочку терпения Бленди, стал один утренний визит.

Звонок в дверь квартиры Люси прозвучал совершенно неожиданно. Хозяйка апартаментов, не глядя, распахнула дверь, представ перед стоящими на пороге двумя существами в погонах в растянутой футболке и всклокоченными со сна волосами. Посетители оказались представителями службы защиты животных и сообщили, что явились по звонку её соседей, утверждающих, что она мучает животное. Хартфилия хмыкнула и пропустила представителей власти в квартиру, где продемонстрировала им довольно-таки упитанное лысое существо, которое даже при сильно развитом воображении не тянуло на «мучаемую» денно и нощно животинку. Стражи порядка переглянулись. Весь их вид выражал вопрос: «А как же?..». Люси, протерев глаза руками, перевела взгляд на часы. Десять утра. Значит, сейчас у Шерри начнётся очередной урок. Усадив полицейских в кресла, она пробормотала: «Смотрите», а сама демонстративно заткнула уши берушами. С первыми аккордами кот завыл. Гостей заметно передёрнуло, а через десять минут они вообще испарились из квартиры, чтобы нанести срочный визит родителям юного дарования и совершенно искренне попросить прекратить мучить животное вместе с окружающими его людьми. Бленди поторопились заверить их, что никаких представителей фауны у них нет. На что получили многозначительное хмыканье «У вас — нет. У соседей есть» и уведомление о повторном визите.