Догнать и жениться
Шрифт:
Возмутившись, Манечка топнула ногой, а Ксюха еще и хохотнула вдобавок, усевшись на диван в отдалении.
— А ну, пошла вон, — резко велел ей Руслан. — Мне тут зрители без надобности! — он швырнул обалдевшей девчонке какое-то платье и в одних трусах выставил вон.
— Меня тоже голяком выкинешь? — вскрикнула Манечка. — Ксюха ни в чем не виновата!
— Могу и тебя на хрен послать, — зло предупредил Руслан и даже не ожидал, что Манька, сволочь такая, подпрыгнет и влепит ему пощечину. От внезапности броска он обалдел. Потом потер щеку и обронил негромко:
— Проваливай отсюда,
— Очень хорошо, — вскинулась она. — Прекрасно! Я и сама ухожу. — Любовница метнулась в спальню складывать вещи. А Руслан, достав из бара виски пятнадцатилетней выдержки, плеснул в стакан. Уселся в кресло, врубил музыку и принялся смаковать благородный напиток. Манечка, уже в джинсах и скромной майке, гордо прошествовала мимо, везя за собой огромный кожаный чемодан от Луи Вюиттона. Сам чемодан и тряпье, что валялось в нем, Руслан бы запросто позволил унести, но алчная Манюня потянулась и за свертком с шубой. Этого Алтаев-старший ждал и, тут же подскочив к ней, дернул за ручку пакета.
— А ну, не трожь, — прохрипел воинственно. — Я сам сдам!
— Ты! — вскрикнула, словно раненая, любовница. — Ты! — Но пакет потянула на себя. Руслан дернул в свою сторону. Естественно, силы были неравны, и Манечка это понимала, как никто другой. Поэтому, изловчившись, врезала ногой, обутой в тяжелую босоножку на платформе, по ничем не защищенной коленке Руслана. Он охнул от боли и, наблюдая, как она с чемоданом и шубой несется к входной двери, заученным и многократно повторенным движением успел сделать подсечку. Маня растянулась в холле, угодив лицом прямо в мохнатый коврик с надписью: «Веллкам!», положенный ею же около входной двери. Она, с трудом поднявшись на четвереньки, будто при падении переломала себе все кости, тяжело опустилась около стены и расплакалась.
— Я на тебя, урод, всю жизнь положила, — ревела Манечка, — а ты, скотина неблагодарная, для меня какую-то шубу пожалел!
— Я предупреждал тебя, чтобы много не набирала. Пару шмоток себе и одну Ксюхе. А ты…
— Я и купила себе две тряпки. Шубу и ночную рубашку! — выкрикнула она.
— А рубашка какая? — заинтересовался Руслан, усаживаясь рядом.
— Красивая, — печально вздохнула Манечка. — Черная, как ты любишь, — всхлипывая, продолжила она. — Прозрачная такая… под самое горло!
— Как у монашки, что ли? — поморщился он.
— Ага, — сквозь слезы усмехнулась она, — только там на груди вырезы. Поэтому и воротник высокий, чтобы держалась хорошо… — заревела она.
— Что голосишь, как по покойнику? — рыкнул он.
— Я тебя люблю, — пробурчала она, упершись лбом в колени, — а ты…
— А я не разрешаю свои бабки тратить, да? — негодующе воззрился на нее Руслан. — Далась тебе эта шуба посреди лета! Небось, какой-нибудь отстой купила. Что еще будут продавать со скидкой, Маня? — хмыкнул он, опираясь лысым затылком о стену. — Вот и ходи теперь, как лохушка, в прошлогодней модели! А может, и пятилетней давности…
— Русик, — жалобно промямлила Манечка, понимая, что ссориться с любовником ей совершенно не выгодно, — может, и ночнушка отстойная? Она тоже со скидкой была…
— Померь, я посмотрю, — разрешил Руслан.
Манечка достала из чемодана пакетик, заблаговременно
— Твою мать, Манечка, — выдохнул он, увидев на любовнице прозрачную вещицу. Высокий ворот подходил под самое горло и заканчивался целомудренной оборочкой, силуэт, скроенный по трапеции, не стеснял движения. Сверху ткань аккуратно лежала на плечах и спине, а потом фалдами спускалась вниз. Но эти детали мало волновали Руслана. На груди ткань отсутствовала, облегая по длине каждое полушарие.
— Твою мать, — повторил Руслан и даже в уме попытался прикинуть длину окружности груди, точно совпадающей с вырезом.
Алтаев подошел к любовнице, выжидательно стоявшей в этом великолепии посреди холла, и, подняв нахалку на руки, живо усадил ее на барную стойку. Манечка охнула, обнимая его. А он сам, теряя последние остатки разума, устремился к заветной цели. Потом вместе принимали ванну, выпив в знак примирения бутылку шампанского. И полвечера испытывали на прочность сексодром и, вконец обессилев, смотрели скачанный по интернету добрый фильм про любовь и собак. «Вам письмо», кажется. Утром Манечка, тихая и ласковая, напекла оладий и предложила устроить пикник на террасе. Расстелила там плед, принесла замысловатый завтрак, добавив к оладьям маскарпоне и ягоды.
«Ой, как шубу оставить хочется», — про себя покачал головой Руслан, но, принимая правила игры, согласился позавтракать на свежем воздухе, намереваясь потом трахнуть Манечку около самых перил. Кругом кипит жизнь города, снуют туда-сюда машины, люди спешат по своим делам, а ты наблюдаешь за ними с террасы пентхауса, радуешься, что тебя никто не видит, и шпилишь всегда готовую Манечку. За этим веселым занятием и застал Руслана звонок брата.
«Хьюстон, у нас проблемы», — перед глазами Руслана высветилось рекламное табло с неоновыми буквами, предвещая большие осложнения и неприятности.
«Первый раз такая шняга случилась, когда у Корнея золото поперли, — некстати вспомнилось ему. А потом на ум пришла Катя. — Твою ж мать! — рыкнул он про себя. — Без этой красавицы явно не обошлось».
Покидать Манечку не хотелось. Оставался еще нерешенный вопрос с шубой. Но известие, что Буров втихаря выводит из предприятия бабки, больно ударило по самолюбию.
— Не вздумай куда-нибудь смыться, мы с тобой еще не закончили, — предупредил он Манечку и, напялив на себя какие-то шмотки, не разбирая дороги, на всех скоростях помчался в «Антарес».
К этому времени на завод приехал сам Буров и тут же заявил, что деньги не выводил и никаких распоряжений по чекам не давал.
— Это твоя вотчина, Катя, — процедил он и добавил недобро: — А я тебе доверял…
— Вы считаете, это я поперла деньги, а потом решила обвинить вас? — вскинулась Катерина. — Я?
— Да, — напыщенно заявил Сергей Петрович и надулся, как индюк. — Какой мне резон у себя красть?
— А у Елены? — встрял в разговор Марат.
— Она ни в чем не знает отказа, — нехотя заметил Буров, складывая губы бантиком. — Моей жене точно нет смысла.