Догнать и жениться
Шрифт:
— Нет! — вскинулся Буров и, схватившись за левый бок, позвал слабо:
— Лена, воды!
Жена влетела через секунду, будто под дверью подслушивала. Заботливо накапала в стакан едкие капли, выжигающие глаза, и возмущенно уставилась на Марата.
— У Сереженьки больное сердце, — проворковала она, окидывая на Алтаева хищным взглядом. — Только кроме Катьки красть некому, — заявила она. — Зря вы согласились поменять чеки. Теперь и не докажешь ничего, — усмехнулась она, театрально разводя руками.
— Я докопаюсь, — хмуро кивнул Марат. — Вора найду. Любителя слить информацию тоже. За мной не заржавеет, Елена Анатольевна, —
— Ищите, — надулась она, поняв, что Алтаев на нее не клюнул. — Только все это филькина грамота! Катьку упустили, Феликса испугались. Скажите пожалуйста, воровка — жена прокурора!
— Лена, прекрати, — оборвал жену Буров. — Еще ничего не доказано. Какая разница, кто чья жена?
— Она не жена Сарычеву, — повторил Алтаев как мантру.
— Жена! — отмахнулась Ленка. — У Катьки всегда так. Один для дела, другой для тела! — захохотала она.
— Лена! — закричал Буров.
— А что тут такого? — вскинулась она. — Ты же сам с ней недавно об этом беседовал. Узнавал, сошлись или нет…
Марат молча вышел из кабинета шефа и побрел обратно в Катькин. По всему выходило, что информатор и вор — одно лицо. Екатерина Альбертовна Наумова.
«Мать вашу, — поморщился, словно от боли, Алтаев. — Куда ты вляпалась, Катя? И какого лешего позвала на помощь Феликса?»
Он решительно включил Катин компьютер и, загрузив данные с камер, принялся внимательно рассматривать персонал, бегающий по коридорам туда-сюда.
«Когда они все работают? — мысленно поинтересовался он и в тот же момент увидел Катю, стремительно влетевшую в офис. Напряженную и серьезную. Но самую родную и желанную. — Катя, девочка моя», — прошептал он, даже не подозревая, что воочию увидит ее не скоро.
Дома Катя сразу прошла в свою бывшую детскую, теперь перешедшую по наследству Алисе, и, порывшись в огромном шкафу-купе, выудила с верхней полки старую потертую коробку. И, не слушая вопли любопытной Алисы, прошла в спальню к матери, плотно закрыв дверь. Потом достала свои сокровища — майку и кепку— и завалилась на кровать, прижимая к себе потрепанные и грязные тряпки. По любой логике оба предмета мужского гардероба, принадлежащие неизвестному конюху, давно пора было выкинуть. Но Кате каждая вещица казалась самой дорогой реликвией, и об уничтожении коробки со всем содержимым речь даже не поднималась. Линялая майка, еще во времена побега нуждавшаяся в стирке и ремонте, давно ничем не напоминала о своем владельце. За столько лет любой запах выветрится. Даже Вероны. Катя вспомнила умнейшее животное, сбросившее ее, как только вдали показался город. Черные глаза, будто говорившие: «ну все, дальше ты сама». Катерина всхлипнула, а потом рассмеялась. Только сейчас пришло в голову, что кроме брошки она могла забрать у Корнея и лошадь. Папа, наверное, тут же вернул бы Верону хозяину и тем самым бы подвел мальчишку со шрамом.
«Как сложилась у него жизнь? Досталось ли ему от Корнея? Или все сошло с рук?» — в который раз у самой себя поинтересовалась Катя, понимая, что на эти вопросы нет и никогда не найдется ответа. Прижимая к себе вещи, так спасшие ее во время побега, Катя снова мысленно неслась через поля к городу, обдирая в кровь ноги и наступая на коровьи лепешки.
«Ты выстояла в ужасной ситуации и не сломалась, — подумалось ей. — Тебе хватило сил жить дальше нормальной
Неожиданно перед глазами предстало лицо Марата. Недовольное и слегка брезгливое.
— Так всегда бывает, когда связываешься с воровками, — зло прошептала Катерина. — У Корнея брошечку поперла, у Бурова— денежки. А вы, дорогой Марат Александрович, с разбегу в такое гуано вляпались. Ай-ай-ай!
Катя смахнула слезы, понимая, что больше всего обидно, что именно Марат поверил в ее виновность. Не стал разбираться или даже слушать, просто разрешил Бурову прогнать ее, как шелудивую собаку. Не сдержавшись, Катерина разревелась. А когда в комнату вошла мама, только всхлипывала без слез. Сил уже не осталось.
Мама, мудрая и красивая, принесла горячего чаю с лимоном и аккуратно переложила в коробку дочкины реликвии. Уселась рядом, обняла за плечи.
— Феликс рассказал, что тебя подставили, — прошептала она. — Но он тебя в обиду не даст…
— Папа пообещал застрелить всех из табельного оружия, — радостно возвестила Алиса, плюхаясь на кровать к матери.
— Он пошутил, — сквозь слезы улыбнулась Катя, целуя дочку. — И у него нет никакого табельного оружия. Только наградной пистолет.
— Вот он всех и постреляет!
— Твой папа и без оружия справится, — пробурчала Роза Равильевна, обнимая дочку и внучку. Катя, прижавшись к матери и к дочери, подумала, что объятия — самые простые движения— придают силы и делают нас живыми. Позволяют отринуть прочь все беды и несчастья и идти дальше, зная, что руки близких спасут и уберегут.
После работы ужинать приехал Феликс. Гордый и довольный собой. Он деловито объяснил теще, что лучше поставить охранную сигнализацию. Потрепал за холку Рону и даже словом не попрекнул собаку, оставившую на форменных брюках клочья белой шерсти. Сарычев чувствовал себя именинником, понимая, что до полного прощения Кате осталось всего ничего, но не торопил события. Выносил на веранду стулья, наблюдал, как Алиса важно расставляет тарелки. Посетовал, что Катька бледная и чуть не уморила себя работой. Надежный муж и отец семейства. А гуляет…
«Так покажите мне то чудо, что ни разу не сходило на сторону. Нет таких! Вшивые, горбатые и одноногие… Гуляют все!» — пронеслось в голове у Феликса голосом актера Папанова. Сарычев принял из рук тещи тарелку наваристого борща и подмигнул Катерине.
— Если не съешь, я доем, — прошептал заговорщицки, вспоминая, как доедал за ней в первые годы брака. Как любили друг друга в этом самом доме в спальне на втором этаже, пару раз на качелях и один за сараем. Была любовь и семья. Есть что вспомнить и о чем жалеть, потерявши.
«Но пока мы живы, все можно простить и восстановить», — напыщенно подумал Феликс. Он спокойно глянул на жену и в который раз повторил:
— Я никому не позволю тебя обидеть, Катя.
«Сам обижу», — мысленно парировала она, но кивнула мужу и через силу улыбнулась.
Они всей семьей сидели на веранде, ели мамин борщ с пирожками и слушали болтовню Алисы. Катя глядела на своих близких, будто не могла насмотреться после дальней разлуки, и неожиданно поймала себя на мысли, что возвращение Сарычева в лоно семьи — не такая уж плохая идея.