Догнать невесту!

Блинова Маргарита

– А ну-ка ша!

В зале повисла мертвая тишина.

Думаю, доспехи демонтировали зря. Просто после моего угрожающего «ша!» те ушли бы отсюда добровольно, прихватив духов, привидений и пауков с собой, а смущенная пыль сгруппировалась бы в кучку и заползла под плинтус. Ибо да, в гневе я страшна! А они тут такого про меня за глаза наговорили, что можно целый справочник по проклятиям и словесным гадостям издать.

– Слушаем и не перебиваем, – вновь рявкнула я. – Это – ваши общие покои… Я сказала, тихо, или вылетите отсюда еще до официального ужина с королем Максимельяном! Повторюсь, это – ваша общая спальня, другой

не будет. Если кто-то из конкурсанток за три дня конкурса набирает сто очков, она делает ручкой остальным неудачницам и отправляется жить в покои западного крыла. Шанс на собственную комнату есть у каждой, так что хватит гомонить, лучше потратьте эти три дня на изучение своих конкуренток, их сильные и слабые стороны, чтобы знать, как выгодно отличаться на общем фоне.

Девушки призадумались, затихли и начали приглядываться к соседкам-конкуренткам, тем временем я коротко кивнула слугам, и те очень сноровисто начали прибивать две прямоугольные пластины прямо к массивным дверям зала. Двери, кстати, были зачетными, в три моих роста высотой и в половину руки толщиной. Таким самое место в хранилище банка, или королевской сокровищнице, или в тюрьме…

– Это, – я подняла над головой свой свиток, – ведомость с вашими баллами. На правой табличке, – ткнула карандашом себе за спину, – ее точная копия. Все изменения, внесенные мной, будут моментально отражаться в списках, прикрепленных в вашей комнате. Правила поведения в замке и правила участия в конкурсе висят слева и остаются неизменными на протяжении всего конкурса. Вопросы есть?

– Когда мы увидим короля Максимельяна? – раздался дерзкий голос из толпы.

Я внимательно оглядела высокую, спортивную блондинку с причудливым каре, затем нашла ее в списках.

– Леди Фарай? – Блондинка кивнула. – Конкурсантки встретятся с королем Максимельяном сегодня вечером. У каждой из вас будет ровно три минуты личного общения с королем в парковой беседке, так что продумайте заранее, о чем вы будете говорить. После представления мы соберемся на торжественном ужине… Да, кстати, у вас всего два часа на приготовления. Советую поторопиться.

– А как же слуги? – потрясенно выкрикнула одна из конкурсанток.

– Сами, девочки! – я ехидно улыбнулась, уже представляя, как эти красавицы размалюют себя и друг друга. – С этого дня вы все делаете сами!

Покидать зал пришлось под истошный визг и крики кандидаток, кинувшихся наводить марафет. Я неспешно вышла, дождалась, пока двое слуг прикроют за нами массивные двери, и скомандовала:

– Следите, чтоб не подрались.

– Так они же леди! – оторопело произнес один из слуг, но под моим снисходительным взглядом тут же исправился: – А не позвать ли нам стражников? На всякий случай…

Я милостиво кивнула, соглашаясь с тем, что мускулистые, тренированные парни скорее разнимут дерущихся девиц, нежели вышколенные слуги, и пошла к управляющему.

За всеми этими делами я так забегалась и закрутилась, что напрочь забыла попросить для себя скромную комнату на этаже с прислугой.

Управляющий обнаружился на кухне в компании с поваром, последний возрадовался моему появлению, как любящий пес возвращению хозяина. Меня усадили за широкий деревянный стол, выставили пять тарелок со всякими вкусностями и огромной чашкой клубничного компота. Пока я, жмурясь от удовольствия, уничтожала еду с тарелок, управляющий отнес мои вещи

в комнату. Экономка, также присутствующая на кухне, тихо скомандовала двум горничным прибраться и заправить для меня постель.

И вот сижу я, вся такая тихая, мирная и неразговорчивая, так как ем и, соответственно, рот занят, а тут в кухню влетает его величество собственной персоной.

Едва я его увидела, показалось, что меня оглушили. Огрели пыльным мешком. Максимельян был хорош, это я еще в первый раз поняла. Даже теперь, в пыльной одежде, с темным пятном грязи на щеке и шлейфом паутины, прицепившейся к его темным волосам.

Я смотрела в знакомое и незнакомое лицо мужчины, подмечала детали и старалась не фокусировать взгляд на соблазнительных губах, которые тем временем что-то говорили.

Стоп! Машка, соберись!

Очнувшись от легкого ступора, я энергично тряхнула головой, так что даже очки слегка съехали вниз, поправила их и более осмысленно посмотрела на недосупруга.

– М-м-м? – вопросительно приподняла брови.

– Вы уволены.

У меня ложка из рук выпала от его заявления, но я ничего, я собралась, прожевала то, что уже успела сунуть в рот до появления венценосной особи мужского пола, проглотила и даже салфеткой губы промокнула, а потом с самым наглым видом заявила:

– А вы не можете меня уволить!

– Это еще почему?

Я облизала столовый прибор и развела руками:

– А вы меня не нанимали!

А потом я вспомнила, что сваха еще не знакома с клиентом, поэтому нахмурилась и полюбопытствовала:

– Кстати, а вы кто такой наглый будете?

Макс чуть нахмурился, подошел, наклонился, уперев руки в столешницу, и козырнул своим положением:

– Король.

И взгляд такой выразительный, с намеком. Дескать, госпожа сваха, вы понимаете, с кем пререкаться вздумали? Но, во-первых, Макс никогда у меня в авторитетах не ходил, а во-вторых, я – Светлая Богиня, а это, согласитесь, куда значительнее, чем всякие там короли крохотных королевств. А потому подцепила с тарелки кусочек огурца, с аппетитом захрустела и выдала:

– Ну и?

Макс слегка офигел от степени моей непрошибаемости, нацепил на лицо физиономию из разряда: «я такой суровый, что сам себе в зеркало не улыбаюсь», а после пояснил:

– Одного моего приказа достаточно, чтобы вышвырнуть вас за ворота Гиза.

И такой он был весь из себя внушительный, большой, уверенный в собственном могуществе, но я, зараза этакая, почему-то не прониклась.

– Да пожалуйста, – отщипывая румяную корочку от куска хлеба, кивнула я. – Вот только про неустойку не забудьте.

Макс окончательно растерялся.

– Какую неустойку?

Я с самым невинным выражением на лице протянула королю магически защищенный свиток, что я, дура, что ли, давать взбешенному королю обычную бумагу, а потом взяла ложку, хлеб и продолжила прерванное пиршество. Прислуга, искусно притворяющаяся пустым пространством кухни, косила на меня большими глазами, полными такого уважения, что аж на душе приятно стало. Максимельян демонстрировал противоположную реакцию. Он пробежал документ по диагонали, на секунду замер, а затем начал перечитывать с начала. Челюсти сжаты, желваки ходят ходуном, во взглядах, бросаемых на обедающую сваху, неприкрытое пожелание подавиться. Но я продолжала с аппетитом вкушать яства, ничуть не смущаясь от всеобщего внимания.