Договор с вампиром
Шрифт:
Несмотря на всю боль в голове, я тут же дернулась, пытаясь вырваться из плена, понимая, что то, что со мной сейчас происходит, хоть и походит больше на бред сумасшедшего, но происходит в реальности! А на столах действительно красуются самые настоящие пыточные инструменты.
Значит, те мужики, кроме того, что наркоманы-ролевики, так еще и маньяки! Это же надо было мне попасть именно на них — вот уже свезло, так свезло!
Однако, сколько бы я ни пыталась вырваться из оков, все было тщетно. Наградой мне стала только усилившаяся головная боль и прилив тошноты. Но сдаваться я не собиралась, поэтому ненадолго притихла,
Пролежав пару минут в сильной задумчивости, я поняла, что положение у меня не просто аховое — оно ужасное. Судя по тишине, которая стояла в «пыточной», от цивилизации мы на приличном расстоянии, вряд ли тут найдутся, кроме этих психов, нормальные люди, которые помогут мне сбежать отсюда. Выбраться я тоже не могу: ноги и руки в плотных оковах — они даже на миллиметр не пошевелились, пока я, как безумная, дергалась, пытаясь вырваться.
Поняв все это, я тихо заплакала. Слезы ручьем текли по моим щекам, зрение «поплыло», вытереть их я никак не могла. И меня начала накрывать банальная истерика.
Вся жизнь моя начала проноситься перед моими глазами, я отчетливо поняла, что ничего в ней интересного не происходило, кроме Райнорана. Только он привнес в нее что-то необычное и яркое, оставив след в моей памяти. От осознания этого стало еще тоскливее, и истерика переросла уже во что-то более яростное, я начала без отчетливо дергаться, рыдать в голос, кричать, орать и ругаться…
Я так погрузилась в это состояние полного отчаяния, что не сразу услышала, что кто-то вошел в комнату. Только смачный удар по моему лицу привел меня в чувство. Сфокусировав немного заплаканные глаза на обидчике, который для меня сейчас представлял расплывчатую темную фигуру, я резко дернулась, пытаясь укусить его за руку, которую он посмел на меня поднять. Однако мужчина лишь зло рассмеялся:
— Бешеная, как и говорил Ник. — у него был неприятный хриплый, словно каркающий голос. — Но тебе сейчас повезло, жрец будет только вечером, а он первый хотел с тобой побеседовать. Сейчас же нам это место понадобилось, для другого предателя человеческого рода. Так что можешь пока немного размяться.
Опять рассмеявшись, он отошел от меня и послышался легкий шорох, затем звон чего-то металлического, отчего я непроизвольно дернулась, подумав, что он меня прямо сейчас начнет пытать, несмотря на свои слова. Но мои опасения оказались беспочвенны — вернулся он с цепями в руках и начал поочередно отстегивать оковы, но не для того, чтобы освободить меня, а чтобы надеть кандалы на толстой цепи. Когда все было закончено он рванул цепи, я, закованная по рукам и ногам, словно кукла, дернулась. А он ехидно ухмыльнулся и резко их отпустил, и я, не совладав со своим телом, со всей силы ударилась головой о деревянный склизкий стол.
— Давай, поднимайся, тварь, проведу тебя в твою камеру, — зло произнес он и снова дернул цепи.
Кое-как собрав остатки сил, я приподнялась и соскользнула с высокого стола, едва не рухнув на пол — онемевшие ноги никак не хотели слушаться. Но времени на раздумья и передышки у меня не было, мужик тут же потянул меня за собой, и мне пришлось едва ли не ползком следовать за ним.
Не знаю сколько мы так шли, мне показалось, что целую вечность. В полутьме каменных коридоров, опухшими от слез глазам, и я не могла ничего разглядеть, и от этого становилось еще страшнее. Словно я сейчас действительно в каком-то средневековом замке. Ну не может же загородный дом быть настолько большим?! Или может?
Я уже ничего не понимала. Страх, отчаяние, боль — все смешалось во мне в диком коктейле, мешая рационально и трезво мыслить. Я опустила голову, поняв, что ничего так и не увижу, и стала смотреть под ноги, пытаясь хотя бы считать свои шаги, и чтобы не споткнуться обо что-то.
Когда послышался мерзкий скрип и лязг от открываемого замка, я даже не стала поднимать глаз, понимая, что меня привели в мою новую «комнату». Едва зайдя внутрь, меня чуть не стошнило. Вонь в камере стояла просто отвратительная: запахи экскрементов вперемешку с терпким запахом пота и гнили, под «соусом» адской влажности — просто непередаваемый аромат.
— Отдыхай, наслаждайся жизнью, — «прокаркар» этот выродок, и я, понимая, что это, наверное, мой единственный шанс выбраться, из последних сил рванула в его сторону, пытаясь ударить, вцепиться зубами — словно дикое животное, а не человек. Но из-за тяжелых цепей и усталости движения были медленными, и не я, а он первый ударил меня, отчего я, как подкошенная, рухнула на влажный и холодный каменный пол.
— После жреца тобой займусь я, и буду, поверь, наслаждаться процессом от начала и до конца… твоего конца. — сказав это, он закрепил кольцо с моими цепями под потолком, зафиксировал все это каким-то хитрым замком и, напоследок больно пнув меня по ребрам тяжелым ботинком, вышел, закрыв дверь камеры на замок.
Пролежав пару минут без движения, я схватилась за кулон, который подарил мне Райноран на день рождения неделю назад, словно за последнюю ниточку, которая могла удержать меня от безумия. Я с трудом перевела дыхание после крайне болезненного удара, и приподнялась на руках, сплюнув сгусток крови на запревшую и полусгнившую солому.
«Да у них тут все по антуражу», — подумал я, и нашла в себе силы даже усмехнуться, о чем тут же пожалела. От резкой боли в груди захотелось опять упасть на пол.
Горькие слезы опять потекли по моим щекам, но на этот раз я могла, хоть и с огромным трудом, вытереть их рукавом. Кое-как поднявшись на ноги я огляделась, хотя и осматривать тут толком было и нечего: три глухие каменные стены, комната примерно четыре на четыре метра, никакой мебели, и дверь-решетка во всю стену. Только в углу стояло какое-то ведро, судя по всему для исправления естественных нужд, и воняло из того угла просто жутко. Ах, чуть не забыла, еще были пучки соломы на полу. Шикарно! Тут можно снимать фильмы ужасов — идеальные декорации, даже добавлять ничего не надо.
Подойдя к решетке — благо, длины цепи хватало — я схватилась за прутья и постаралась разглядеть, что творится там — «на свободе». Стоило мне только высунуть свой, не в меру, любопытный нос, как тут же послышался шорох и в камере напротив мелькнула тень. От неожиданности я дернулась и, не удержавшись на ногах, плюхнулась на пол. И в этот раз, вместо моей головы пострадала моя мягкая точка, благо она действительно была мягкая и уже через минуту, шипя и потирая ее я поднялась, чтобы опять выглянуть в коридор. Но, на этот раз я была более осмотрительна, и в прутья вцепилась уже со всей силы, чтобы влажные от пота пальцы с них не соскользнули.