Договор
Шрифт:
– Держитесь, Клипп! Вот и я. Спешил, как мог.
Комната была увешана великолепными фотографиями туманностей и галактик - как будто со всех сторон открывались огромные окна во Вселенную. Старик лежал в постели, рядом валялся выпавший из его рук астрономический журнал. Он стал еще больше похож на мумию. Его тощая грудь тяжело вздымалась. Но глаза, встретившие взгляд Асмодея, были все такими же голубыми и ехидными.
–
– это был уже не его голос.
– Едва поспели. Я так и думал.
– Мне очень жаль, что вы больны, - начал Асмодей, пытаясь успокоить его и надеясь, что он пожелает чего-нибудь попроще.
– А вы уверены, что время настало?
– О да. Этот кретин доктор хотел отправить меня в больницу. Но я не дался. Клянусь Галилеем, я не намерен умирать с кислородным шлангом, да чтобы за мной ухаживала какая-нибудь медсестра! Вот еще один приступ. Осталось несколько минут.
– Я вижу в соседней комнате сиделку. Не разбудить ли ее?
– Нет! Чтобы еще и она на меня пялилась? У нас с вами осталось одно дельце, молодой человек!
Клипп на мгновение умолк от боли, а потом усмехнулся.
– Ха! Да, одно дельце!
Асмодей поклонился.
– К вашим услугам, сэр. Я могу сделать вас здоровым. Скажем, двадцатилетнее тело, а?
– О-ох!
– простонал Клипп.
– Неужели вы и вправду думаете, что я так же глуп, как вы? Я категорически настаиваю, чтобы вы в разговорах со мной ограничивались лишь самыми необходимыми высказываниями. Нет. Слушайте. Я жил ради науки. Я и умер из-за нее - упал на прошлой неделе с платформы пятидесятидюймового телескопа. Меня не очень привлекает перспектива вечно голосить: "Осанна!". У меня совершенно нет слуха. С другой стороны, у меня нет оснований думать, что я осужден на муки ада...
– Вы правы, - неохотно признал Асмодей. Он помялся, взглянул на часы и прикинул, сколько это еще может продолжаться.
– Прекрасно. Единственное, чего я хочу, - это продолжать свои исследования. Теперь, когда я собираюсь... проклятье! Как бы это сказать? "Умереть" - как будто не то, раз у меня уже есть бессмертная душа, не связанная никакими физическими ограничениями. А от всяких елейных иносказаний, вроде "перейти в мир иной", меня с души воротит. В общем, когда я избавлюсь от этой смертной оболочки, я хочу, чтобы вы взяли мою душу, которая в противном случае, по-видимому, отправится сначала в Чистилище, а
– Верно, - согласился Асмодей. Тело Хобарта Клиппа сотрясалось в агонии.
– Да... Так вот. Возьмите мою душу - вероятно, вы знаете, как это делается. Я хочу обследовать физическую вселенную.
– Что?!
– Весь космос, - Клипп лихорадочно перебирал пальцами по одеялу.
– Мне не нужно готовых знаний - я хочу все узнать сам. Мы можем начать с изучения внутреннего строения Земли. Тут есть несколько интересных проблем - знаете ли, структура ядра, магнетизм и все прочее. Потом Солнце. Я думаю, одних ядерных реакций в условиях Солнца мне хватит лет на тысячу, не говоря уже о короне и пятнах. Потом планеты. Потом Альфа Центавра и ее планеты. И так далее и тому подобное. Конечно, для решения космологических проблем нам придется перемещаться взад-вперед и во времени...
Глаза его горели так ярко, что Асмодей прикрыл лицо крылом.
– А метагалактика! Я, наверное, никогда не потеряю интереса к ее происхождению, структуре, эволюции, к ее... да, к ее судьбе!
– Но для этого потребуется сотня миллиардов лет!
– вскричал Асмодей.
Клипп усмехнулся.
– Ах, вот как? К тому времени, вероятно, энтропия выравняется, энергия звезд иссякнет, пространство расширится до максимального радиуса, произойдет коллапс, и все снова начнет расширяться. Начнется новый цикл.
– Да, - прорыдал Асмодей.
– Замечательно!
– просиял Клипп.
– Буквально вечная исследовательская тема, и никаких отчетов писать не надо!
– Но у меня дела!
– Очень жаль, - равнодушно сказал Клипп.
– И запомните, что меня не интересуют ваши идиотские разговоры. Вы для меня - только средство передвижения. Теперь я дам сто очков вперед даже Кеплеру. Интересно, может быть, и он в свое время... о-о-о!
Асмодей услышал, как приближается Ангел смерти, вылетел из комнаты и с воплями и проклятьями стал кататься по земле, колотя по ней кулаками. Стояло раннее весеннее утро. Щебетали птицы, шелестели молодые листья, небо смеялось. Можно было даже сказать, что оно ухмылялось.
Вскоре сквозь стену бодро вышла душа Хобарта Клиппа, огляделась и потерла руки.
– Ух, - сказала она.
– Наконец-то все кончилось, Малоприятное дело. Ну что ж, начнем?