Договорились. Часть 2
Шрифт:
Больше всего возмущал пряно-кокосовый аромат, сладостью которого она никак не могла надышаться. И нежность мягких рук, от прикосновения которых нагревалась кровь. И глубина синих глаз, в которые хотелось погружаться безрассудно.
– Зайкин, стой, где стоишь, – не выдержала девушка и прижала ладонь к его груди.
Парень изобразил на лице растерянность и послушание, застыл, поднял руки. Взгляд улыбался.
– Как прикажете, госпожа, – издевался он.
Карина закатила глаза и шагнула в угол к коробкам с заготовками коржей для мастер-класса. Те валялись в несколько мелких стопок, занимая
– Не суетись. Много лишних телодвижений. Все успеем.
Девушка сложила коржи друг на друга высокой башней, освободив чуточку пространства.
– Окей, босс, – легко отозвался Зайкин и развернулся к столу со стеклянной витриной, на которую выкладывал кексы, пирожные и печенье.
Раздался тягучий зев. «Опять не спал», – проворчала она про себя. Хотя привычно слезливые глаза выглядели кристально чистыми и свежими.
Поправив стопку из коробок, она подошла к витрине, чтобы добавить туда всякие полезные мелочи: салфетки, сахарную пудру, упаковку, деревянные приборы и тарелки. Зайкин сосредоточенно проверял плавность хода глазури по прянику. Колпачок с самым тонким отверстием позволял писать изящным почерком. Парень, поджав кончик языка, выдавливал кривые буквы на имбирное лакомство.
– Держи, – сказал он самодовольно, закончив, и протянул ей пряник, на котором только что начеркал «Улыбнись. Ты прекрасна».
Карина почувствовала, как нагреваются щеки, и губы против воли растягиваются в улыбку. Хотелось фыркнуть и бросить что-нибудь грубое в ответ, лишь бы защититься от собственных чувств, но не удалось. Это было так просто и мило, что непобедимо.
– Хм, спасибо, – сказала она, аккуратно приняв подарок, боялась задеть его пальцы.
Каждое прикосновение давалось тяжело, но так тянуло. Синие глаза опять ее гладили, как всегда, лаской и нежностью. Парень склонил голову. Колпак чуть сдвинулся набок, из-под него торчали прядки.
– Надеюсь, ты помыл их шампунем «Zaya» и, если они выпадут, то будут хотя бы чистые, – сказала Карина и поправила его головной убор, спрятав волосы под белой тканью, – не успела задуматься над спонтанным порывом и удержаться.
Волосы оказались мягкими и шелковистыми, а кожа чуть влажной и холодной.
– Ты смотрела мой блог? – Зайкин заулыбался, подняв брови.
Девушка тут же убрала руку и провела глазами круг. Это не было ее типичным закатыванием недовольных глаз, а скорее попыткой убежать от неловкости.
– Через пять минут открываемся. Просим всех вернуться в свои избушки, – пронеслось громогласно над головами по залу.
Мастера засуетились. Зайкин с Кариной тоже. Она еще не все приборы выложила, а он – просто так, потому что переживал. Крутился на одном месте, что-то бормотал про себя, тыкал мизинцем вместо указательного пальца в воздух и изображал на лице серьезную серьезность. Впрочем зря, потому что толпы посетителей не ломились в двери ровно в десять. К открытию подошло немного людей, больше случайных захожих, чем целенаправленно пришедших.
Девушка отложила свой пряник в сторонку на салфетке, чтобы дать засохнуть, а потом спрятать в сумку. Есть она его не собиралась, желала сохранить на память. «Хм, память», – укололась мысль.
Второй сосед, которого Зайкин называл Зазой,
Первая пара часов прошла спокойно. Люди подходили, внимательно смотрели на витрину и прайс, который Зайкин нарисовал собственноручно мелом на небольшой доске, выбирали сладость и уходили. Карина стояла на кассе. Парень докладывал на витрину кексы, пряники и печенье. Валя успешно торговала кофе, хотя этот напиток на фестивале подавался в каждой второй избе, но ценители доверяли только профессиональным бариста. Сразу к кофе они покупали сладость у Зайкина или сытность у Зазы.
Первые знакомые объявились после полудня. Подписчицы канала подходили, узнавали «КулиЗая», как парень называл себя на «Ютьюбе», сократив «Кулинарный Заяц», и покупали имбирные пряники с автографами. Зайкин всем искренне и широко улыбался, интересовался делами, старался писать максимально аккуратно и ровно. Женщины его благодарили, хвалили канал и полезные рецепты. Он лучился от самоважности. Карина тоже им гордилась, только никак это не проявляла внешне, старалась быть незамеченной и обслуживать покупателей ловко и быстро, не мешая им общаться с кумиром.
– О, Зайкин, – воскликнул профессор Губкин, будто не по его приглашению пришел на фестиваль. – Чем порадуешь?
Под локоть его держала приятная дама в белом пальто и с красной шляпкой, как у Чаплина. Несмотря на возраст, ей шло. Карина стояла на передовой в углу, а Зайкин пополнял запас пряников на витрине. Он так резко дернул головой от неожиданности, что колпак чуть не слетел. Помощнице пришлось его поправить. Руки против воли использовали каждый шанс к нему прикоснуться, хотя душа всегда после разражалась досадой.
– О, Юрий Петрович, – откликнулся парень, будто и не приглашал его. – Радостей у меня много: пряники, печенье, кексы. Вот маффин с кусочками ананасов самый радостный.
Он с любовью указал на линейку пухлой выпечки в черном пергаменте, которые лежали у стенки витрины. Профессор усмехнулся и вгляделся. Дама изучала Карину, слегка улыбаясь, по-доброму, по-матерински.
– А че это ты там всем пишешь? – мужчина вытянул короткую и толстую шею в попытке посмотреть за витрину на горку имбирных пряников.
Очки спали на кончик носа. Серые глаза зашустрили по кругу.
– А че хотите, то и напишу, – оскалился Зайкин и выпрямился в солдатской стойке.
– А, ну-ка, напиши: «Самому классному декану», – усы Губкина растянулись в самодовольную ухмылку, пухлые пальцы зачесали гладко выбритый подбородок. – А на втором: «Самому лучшему семьянину». А на третьем: «Самому-самому Юрию».
Дама засмеялась, при наклоне головы схватившись за шляпку. Карина боялась улыбаться, сжимая насилу рот. Еще одно отчисление она бы не пережила, тем более по такой идиотской причине.