Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года
Шрифт:
— Ладно, ладно. Борис Николаевич сказал, что принимает решение отложить вопрос о назначении. Все. Спасибо.
— Я могу идти? — Андрей еще до конца пе осознал того, что его работа принята и глава государства согласился с главным выводом: человеку, погрязшему в махинациях, нечего делать во власти! Это была вторая победа после успешного завершения дела с удостоверениями и спецталонами!
ВОСПОМИНАНИЯ: «Помню, я тоща был очень взволнован. Я вдруг почувствовал реальную отдачу от своей работы на Старой площади. Все разговоры о борьбе с коррупцией разбиваются в пыль, когда сталкиваются с реальным фактом назначения на высокую должность человека с криминальными намерениями. А если у этого человека есть могущественные „толкачи“
Когда Орлов закрыл за собой дверь, то увидел несколько пар таз, устремленных на него. В приемной ожидало по меньшей мере с десяток человек — начальники управлений администрации, руководители министерств и ведомств, какие-то другие важные люди. Наверное, каждый из них задавал себе вопрос, что это за неизвестный человек, которого Филатов принял раньше всех. Да что принял! Оставил в своем кабинете, пока уходил куда-то. Куда? Почти все догадывались, куда.
Только выйдя из Кремля через КПП у Спасской башни, он в полной мере осознал, что ему удалось решить до сих пор казавшуюся крайне трудной задачу — создать прецедент, который позволил бы выстроить четко функционирующую систему проверки кадров государственной службы. Именно в этом он видел свою основную задачу, так как процесс криминализации системы управления был чреват полной деградацией власти и не оставлял никаких надежд выбраться из коррупционной ямы.
23 марта 1993 года, вторник, утро
Москва. Старая площадь. Администрация Президента.
6-й подъезд, седьмой этаж, кабинет 705
— Андрей Нетрович, что-то я тебя совсем не вижу! Назначили моим заместителем, а своего подчиненного нигде не могу найти! — Нетр Васильевич в полушутливой форме упрекнул Орлова. — Что, был там?
— Да.
— Опять поручение?
— Уже выполнил.
— Ну, Андрей Нетрович, только пришел, а уже успел выполнить поручение! А какое? Можешь сказать?
Орлов замялся. С одной стороны, ему не хотелось обижать Нетра Васильевича недоверием, с другой — он понимал, что столь конфиденциальное задание, которое ему давал Филатов от имени Президента, не должно быть известным никому, кроме него.
Петр Васильевич, видя замешательство Орлова, обиженно сказал:
— Ладно, можешь не говорить.
— Вы же сами понимаете, Нетр Васильевич… Я не имею права…
— А я думал, мы с тобой полностью доверяем друг другу.
— Не обижайтесь! — как можно более дружелюбно ответил Андрей. Но было видно, что Нетр Васильевич обиделся не на шутку. Он встал из-за стола, прошел взад-вперед по своему большому кабинету, остановился перед широким окном с видом на кремлевские башни.
— А ты читал статью Филатова в "Известиях"? — все еще обиженным тоном спросил Романенко.
— Нет, а что там?
— Вот, слушай! — Он взял со стола газету. — Называется "Власть и согласие". — Нетр Васильевич пробежал взглядом текст статьи и, найдя, наверное, поправившееся ему место, стал читать.
СТАТЬЯ: «…Всем нам, кто хочет блага народу и государству, необходимы сегодня национальное согласие на доведение до логического конца курса реформ, высочайший профессионализм руководителей всех уровней…» (Из статьи С.А. Филатова, в 1993–1996 годах — руководителя Администрации Президента, «Власть и согласие». «Известия», 27 марта 1993 года).
— Вот видишь, Филатов говорит, что нужны профессиональные руководители, а на деле что? Посмотри, кого набирают! Да что говорить, ты, Андрей Нетрович, сам все знаешь!
Петр
— Есенин? — догадался Андрей.
— Да. Какие прекрасные слова — «И там, наперекор судьбе, искать я буду вдохновенье»!
— Да, чудесно! — согласился Андрей.
— Нам надо держаться друг друга. Здесь такие люди! — Нетр Васильевич как-то по-особенному посмотрел на Орлова. — Смотри, они тебе в лицо улыбаться будут, а сами…
— Спасибо, я постараюсь следовать вашим советам. — Сказав это, Орлов вышел из кабинета и пошел к себе.
«Вот веда как! Сделал хорошее дело, а поделиться не с кем! — с некоторой досадой подумал Андрей. — И где же я буду „искать вдохновенье“? Наверное, только дома, с Олей и детьми».
28 марта 1993 года, воскресенье, день
Москва. Лефортовский парк
Андрей давно хотел прийти сюда всей семьей. И не только потому, что здесь очень красиво. Когда-то в далеком детстве он бывал здесь с мамой и бабушкой, и картины, виденные детскими глазами, надолго запали ему в память. А еще он был здесь пару раз вместе с классом на прогулке. Тогда была осень, и они собирали кленовые листья — желтые, красные, золотые.
Лефортовский парк, наверное, один из самых романтичных в Москве — заросшие пруды и каналы, остатки старинных террас из красного кирпича, полуразрушенный грот с колоннами, балюстрада и живописные аллеи.
День выдался довольно теплым. Во веем чувствовалось, что весна вступает в свои права — и в освободившейся от снега земле, веселых ручейках, стекающих по склонам каналов, ворохах прошлогодней листвы, веселом чириканье воробьев, в особом запахе земли, который ощущается только ранней весной.
ВОСПОМИНАНИЯ: "Вообще мы с Олей любили куда-нибудь отправиться с ребятами в выходной день. Но так как у меня суббота чаще всего была рабочей, то оставалось воскресенье. Мы побывали с Ниной и Серёжой практически во всех музеях Москвы, в некоторых, как, например, Политехнический, даже но нескольку раз. Частенько ездили на ВДНХ [55] , прогуливались по Измайловскому парку, Сокольникам, Нескучному саду, Бульварному кольцу, бывали на вернисаже в Измайлово, на пестром и многоголосом Старом Арбате, в Кремле, на Ленинских горах и у Белого дома. Мне казалось, что надо приучать детей к тому, чтобы они понимали красоту природы и удивительный мир архитектуры, просто прониклись любовью к Москве.
Для меня это всегда был лучший город, несмотря на то, что в начале девяностых годов он представлял собой удручающее зрелище: запущенность и нищета соседствовали с яркими вывесками магазинов "новых русских", бойкой торговлей в повсюду появившихся палатках. Здесь было все перемешано — пронзительные звуки скрипки и аккордеона с едким запахом шаурмы и шашлыков, пестрота шмоток "челноков" [56] , сопровождаемая запахом фальшивых французских духов, с вонью подъездов и подземных переходов. Центр города превращался в караван-сарай или шалман, все меньше и меньше походивший на дорогой мне город. И только некоторые островки сохраняли прелесть прошлых лет. Именно эти осколки Москвы мне хотелось показать детям, чтобы они хоть немного почувствовали уходящий в небытие дух российской столицы. Одним из таких мест был Лефортовский парк" (Из воспоминаний А.П. Орлова).