Доктор 2
Шрифт:
— Вот тут подробнее. Если можно, ещё раз и медленнее, как оно работает? — я и не знал, что эти технологии позволяют даже такое.
— Вот смотри. Это — окно камер в программе. Нажимаешь сюда — входишь в меню видеонаблюдения. Кстати, тут и инфракрасный режим камер есть.
— Вижу. Понял.
— Это вход в меню сигнализации. Теперь к датчикам на открытие двери добавлены датчики движения в боксе. Потом вот тут активируешь только после того, как все разошлись.
— Понял.
— Ну и вот — конечная функция захлопывания замка.
— А если я случайно нажму открытие замка?
— А ничего не будет. После открытия двери,
— Это потому консоль вывели к самому входу, — догадываюсь.
— Ну да. Если разместить дальше, представь, открывает кто-то утром, допустим, зимой. Входит — а тут машиной перегорожено. И надо за пятнадцать секунд перепрыгнуть машину, подбежать к консоли, открыть панель, выстучать код — в общем, группа раньше приедет.
Оба смеёмся.
— Ну-с, давай. От меня тебе всё передано, всё как договаривались, — трёт он руки напоследок. — Успехов!
Ещё через пару минут он уходит, а я остаюсь ждать Степана с Андреем и клиентов.
Степан с Андреем появляются вовремя, сразу после того, как я заканчиваю принимать машины.
Они переодеваются и сразу принимаются за работу с какой-то крестьянской основательностью.
Наблюдаю за ними минут пятнадцать из «стекляшки», тестируя выведенные на телефон камеры. Действительно удобно и действительно всё видно.
Выхожу в бокс и хлопаю в ладоши:
— Степан, Андрей, на минутку!
Они подходят. Показываю им, как работает удалённый контроль на телефоне:
— Я сейчас отойду. Вернусь, когда вы уже уйдёте. В сегодняшних салонах есть какие-либо сложные пятна, которых опасаетесь, что можете не справиться?
Оба синхронно и молча отрицательно качают головами.
— Тогда ваши деньги отдаю вам сразу, чтоб вы меня не ждали по окончании работы. Как закончите, соберётесь, перед закрытием двери нажмите вот эту жёлтую кнопку на консоли два раза перед выходом. Я после этого закрою помещение.
— Хорошо, — степенно кивает Степан и они так же немногословно возвращаются к работе.
…
Когда прихожу домой, Лена, слава богу, дома: она открывает мне изнутри, так как дверь закрыта на задвижку. И я ключом снаружи открыть не могу.
— Привет, Мелкий, — Лена звучно припечатывает меня поцелуем в лоб, затем сама же стирает с моего лба помаду предплечьем.
— А чего это ты закрылась изнутри? — удивляюсь. — Я б тебя не поднимал двери отпирать, своим бы ключом открыл.
— Потому и закрылась, чтоб тебя не прозевать. — Отвечает она, зевая. — С час назад дико спать хотелось, думала, усну — ты придёшь — я не услышу. А я соскучилась. Какие планы на вечер?
— Э-э-э, ну-у, я хотел лечь на кровать в большой спальне, — бросаю откровенный взгляд на четырёхместную кровать. — Войти в сеть. Посмотр…
— Можешь не продолжать. — Перебивает Лена. — Ты хотел валяться и свою жопу мять, вместо того, чтоб делать жизнь своей очаровательной половины яркой и красочной. Иди сюда, сейчас подзатыльник дам.
— Не могу. — Отвечаю, запутавшись в одной штанине и прыгая на одной ноге. — Я занят. Жопу могу мять не только свою… — смотрю с намёком.
— Чуть позже. Ну-ка рассказывай, что
— Да ничего особенного… — пытаюсь отбояриться.
— Не обманешь. Мелкий! Ну я всё таки врач! Причём неплохой… и не только врач! Я же вижу. — Складывает Лена губы дудочкой и наклонив голову к левому плечу.
— Да у женщины рак. К Котлинскому пришла вот недавно. До этого, в других клиниках, два года лечили от цирроза печени. А там печень — это «рикошетом» из опухоли. Рак матки первичен. — Честно вываливаю на Лену. — Как-то царапнуло по нервам. Молодая она ещё. Муж, дети…
— Ещё что? — продолжает держать голову наклоненной она, начиная улыбаться. — Колись до конца, Мелкий, не будь вредителем. Я так хотела сегодня устроить со своим парнем забег в ширину. А сейчас придётся тебя терапевтировать, ва-а-ах, — широко зевает она ещё раз.
— Ещё — мать моя звонила. Ещё — вчера в КЛИНИКЕ людей слегка постреляли…
— Можешь рассказать? — закусывает губу Лена. — Или там без подробностей?
— Пока без подробностей. Если ты не против. В общем, всё по отдельности — мелкий напряг для психики, а в сумме — почему-то эндорфины и дофамины куда-то испарились. — Развожу руками.
— Без проблем. — Коротко обсекает меня Лена, встаёт, подходит, кладёт мне руки на плечи и затылок и смотрит сверху вниз, поскольку я пока ещё ниже ростом. — Я так вижу, рак той женщины — самое ключевое? Что тебя цепляет сейчас?
— Да. — Киваю. — Откуда ты знаешь, что я думаю и чувствую?
— Секрет фирмы… Давай поговорим о женщине. Серьёзно. Сейчас. Ты готов? — Лена за руку ведёт меня на кухню, шагая с пятки на носок, и сажает за стол. — Есть будешь?
— Есть не буду, с Вовкой в «ЧАО ПИЦЦА» сожрали всё меню… О женщине — давай поговорим. Только что?
— Два момента. Первый — что я тебе могу сказать. Второй — что ты удумал. По глазам вижу, ты что-то замыслил.
— Начинай с первого тогда. Я варю тогда кофе? Если сегодня что-то будем делать дальше?
— Кофе вари — сегодня выгуливаем друг друга, к родителям заедем, в теннис Аську с Вовиком обставим и ещё была программа. По поводу первого… Мелкий, у врача пациенты иногда умирают. У хорошего врача — чаще, чем у плохого. — Она делает паузу.
— Почему? Как у хорошего могут умирать чаще, чем у плохого?
— А плохому врачу в неотложке стараются ничего не поручать лишний раз. Или он сам постоянно на коллег «обезьян» вешает. А у хорошего врача — просто нагрузка естественным путём выше. — Объясняет Лена. — Ибо все к нему стараются попасть. Чем больше работы — тем больше и летальных случаев. При том же их проценте на тысячу… И не всегда что-то можно сделать, Мелкий… Это я тебе как врач-реаниматолог говорю. — Она роняет на пол нож, которым отрезает себе кусок рыбы, поднимает этот нож и продолжает. — Если ты в этой системе, тебе нужно не отгораживаться и не депрессировать. А просто принять это, как часть жизни. Мелкий, тут нет рецептов. Каждый сам себе выдумывает психотехники, как от этого мозгами не двинуться и не зачерстветь. Я тебе одно скажу, как твоя половина и как врач: ты справишься. Просто не давай эмоциям себя захлестнуть, а депресняку — в частности. — В этом месте она вытягивается над столом, снова чмокает меня в лоб и говорит, — расскажи, что за клиническая картина.