Доктор Ахтин. Жертвоприношения
Шрифт:
В конце апреля этого года жена Виктория сказала Михаилу с радостной улыбкой, что она беременна. Он сначала удивился, напомнив ей, что она предохраняется с помощью таблеток. А потом, когда узнал, что она уже три месяца не делает этого, растерялся. Слишком это было неожиданно. И практически сразу осознание свалилось на него — у него будет сын. Совсем не обязательно, может и девочка, но он отмахнулся от её слов — конечно же, это будет сын. Он был так счастлив, что в первые секунды осознания забыл, как надо дышать.
Вдвоем они радовались, как дети, нашедшие после долгих поисков любимую
Через неделю вместе они пошли на первое ультразвуковое исследование. Он с нетерпеливой радостью смотрел на монитор, ничего не понимая в черно-белом изображении. И когда доктор сказала, что она видит у плода порок развития, то ни он, ни она не поверили ей. Всё еще веря в то, что врач ошибся, они поехали в перинатальный центр на углубленное исследование, — снова ультразвуковое исследование, сдача крови на специальный анализ. И через два дня им вынесли вердикт, который разбил их счастье.
На мелкие осколки.
Вдребезги.
Дальше был врачебный консилиум, где им предложили сделать аборт.
Слезы Виктории и пустота в его сознании.
Осознание беспомощности и боль в глазах любимой женщины.
И даже это они бы пережили. В конце концов, время всё лечит. Разбитые осколки можно склеить, слепив счастье снова.
Но потом они узнали результат патологоанатомического исследования. И это заключение превратило в пыль даже те осколки счастья, которые можно было собрать.
Никакого врожденного порока не было. Всего лишь диагностическая ошибка. Они, поверив врачам и диагностическим исследованиям, убили здоровый плод. Своим решением они убили своего ребенка.
Он пошел в суд и подал иск на врачей. Он горел жаждой мести. Он знал, кто виновен в том, что его будущий сын так и не увидел этот мир.
И он в этой борьбе с медициной даже не заметил, как быстро и необратимо изменилась Виктория. Она стала прикладываться к бутылке, чтобы отвлечься и забыть. Когда он был рядом, она тупо смотрела прямо перед собой и не слушала того, что он ей рассказывал. Когда он уходил, она погружалась в омут опьянения, и там находила забвение.
Она спилась так быстро, что это казалось нереальным.
И когда он понял, что надо что-то делать, было уже поздно.
Михаил пытался её отвести к наркологу. Но она отчаянно сопротивлялась. Их первые ссоры быстро переросли в трудно скрываемую ненависть. И уже в конце июня Михаил не понимал, как он мог любить эту женщину.
Она сама поставила точку. Забравшись в ванну, она перерезала себе вены. Он, вернувшись с очередного судебного заседания, нашел труп, лежащий в красной жидкости.
Когда, после похорон, я пришел к Михаилу, он легко согласился отдать мне квартиру в аренду. Здесь его уже ничего не держало.
— Знаете, — неожиданно сказал он мне, когда я передавал ему деньги, тридцать тысяч рублей за квартал, — я перестал верить в людей. Если раньше я с удовольствием мог общаться с любым человеком, то теперь даже ваше лицо неприятно мне. Извините, но это так. Поэтому я хотел бы, чтобы вы перечисляли арендную плату на это счет.
Он протянул мне лист бумаги с цифрами.
Кивнув, я пожимаю плечами. На счет, так на счет, мне без разницы.
Сжимая ключ в кармане, я думаю о том, что завтра я приближусь к Богине максимально близко. Мне нисколько не жаль Михаила, — даже лучшие из теней, населяющих этот мир, всего лишь члены стада, бредущего в неизвестном направлении. Их путь не имеет смысла, они бредут плечом к плечу, не замечая того, что в стаде что-то изменилось и некоторые члены общества оставили их, а я, идущий своей дорогой, всегда один, и для меня так важно знать, что Богиня рядом.
Сегодня я ушел с работы рано. Пятница, последний рабочий день. С понедельника я нахожусь в официальном отпуске. Собственно, я думаю, что мой отпуск будет бессрочным.
Я вытаскиваю из сумки перфоратор и, собирая его для работы, размышляю.
Каждый человек выбирает свой путь, и если он легко поддается какой-то внешней силе и сворачивает в сторону, то, значит, это и есть его путь. Он слаб, и не зачем мешаться под ногами у других особей. И тем более, не вставай на пути у того, кто идет своим путем.
Отогнав эти мысли, я иду в кладовую с перфоратором наперевес.
Я иду к Богине.
Надо привести мысли в порядок.
Негоже нести тяжесть в сознании, когда идешь на встречу с той, которая вывела меня к свету далеких фонарей.
Воткнув вилку в розетку, я подношу острие сверла к стене и нараспев говорю:
Сегодня Смерть стоит передо мною, Как исцеление после болезни, Как освобождение после заключения. Сегодня Смерть стоит передо мною, Как запах ладана, Словно как когда сидишь под парусами, В свежий ветреный день. Сегодня Смерть стоит передо мною, Как запах цветка лотоса, Словно как когда находишься на грани опьянения. Сегодня Смерть стоит передо мною, Как молния на небе после дождя, Как возвращение домой после военного похода. Сегодня Смерть стоит передо мною Подобно сильному желанию увидеть свой дом, После долгих лет, которые ты провел в заключении.Нажав на кнопку, я вонзаю сверло в кирпич и давлю на него. И через пару секунд визжащего звука, сверло проваливается в пустоту. Я отпускаю кнопку и в наступившей тишине вытаскиваю сверло, не веря своей удаче.
Стена в этом месте толщиной всего в один кирпич.
Может, так и задумано по проекту, но я почему-то думаю, что это схалтурили строители. И это очень хорошо.
Я улыбаюсь, словно я уже вошел к Богине.
Я забыл все неприятные мысли, которые возникли в сознании.
Сегодня я закончу ритуал. У меня есть еще два часа до того времени, когда нельзя шуметь. Я снова включаю перфоратор и делаю следующее отверстие. Работа доставляет мне невыразимое удовольствие, — я довольно улыбаюсь, снова проваливаясь в пустоту сверлом.