Доктор Боб и славные ветераны
Шрифт:
Это было началом, и хотя Билл, по–видимому, выдержал паузу в течение какого-то времени, настал момент, когда он понял, что «я должен надавить, чтобы доктор Боб согласился». С другой стороны, были и те, кто считал, что следует надавить на него, чтобы он наложил вето. В результате, доктор Боб оказался под огромным давлением с двух сторон в то время, когда его силы и здоровье начали сильно ухудшаться.
Летом 1948 года, буквально через несколько месяцев после письма Билла, доктор Боб узнал, что у него рак. Он закрыл свой кабинет, прекратил практику и вышел на пенсию, чтобы они с Анной могли спокойно прожить свои
Позже, в том же году, после того, как доктор Боб перенес очередную операцию, его навестил Джордж Х. АА–евец из Нью–Йорка и сторонник конференции, Джордж проводил опрос в группах по всей стране об идеях самоуправления. После посещения Акрона он направил Биллу пленку, на которую было записано поздравление от доктора Боба и молодого Смитти.
Как всегда четкий и деловитый в остальном, в отношении своего самочувствия доктор Боб сообщает весьма уклончиво: «Успех операции зависит от того, делается ли она тобой, или же делается тебе».
Смитти говорит: «Прочитал папе хорошую лекцию. Она была столь хороша, что я сам начал ей следовать. А он пока еще нет».
Джордж сообщил Биллу, что доктор Боб уже слег, и врачи предполагают, что жить ему осталось шесть месяцев, не больше. «Лицо у него вытянулось, он теряет вес, и ему трудно ходить. У него бывают хорошие моменты, а потом опять обострения болезни и боли.
Он переусердствовал, когда тут был его сын», — сообщает Джордж. Сейчас вынужден ограничить и число посетителей, и время их визитов. И все же он остается прежним стариной Бобом — подбородок вперед, и не признает того, что он настолько болен, как это есть на самом деле».
Остальная часть записи содержала деловой отчет. Джордж посвятил большую часть своих комментариев отношению ветеранов в Чикаго, Кливленде и Акроне, которые, как он полагал, были против изменений, «в то время как все остальные Соединенные Штаты — 370 групп, которые я лично посетил — считают, что руководство должно быть передано конференции».
Он сообщал о бытующем среди этих олдтаймеров мнении, что делегаты из Чикаго, Кливленда и Акрона имеют бoльше прав работать в комитете, чем АА–евцы из других мест. Эти пионеры выступают скорее за совет, состоящий из олдтаймеров, нежели за конференцию, и предпочитают использовать только Шаги, считая Двенадцать Традиций (представленных Биллом в 1946 году в его статье в Грейпвайн) слишком громоздкими.
Мнение самого Джорджа отличалось: «Срок трезвости — это еще не все. Нам следует также учитывать и способность к планированию и прочее.
Боб с Анной уже не молоды, — продолжал он. — Они уже пришли к определенным выводам и не склонны их менять». Полагая, что двумя наилучшими словами, которые он мог бы употребить, характеризуя доктора Боба, являются «педантичный труженик», Джордж отметил, что, тем не менее, Боб обладает «предельной лояльностью. Люди, которых он знал с первых дней, по его мнению, не могут ошибаться».
(Хотя и не в связи с этой конкретной ситуацией, Сью согласилась, что ее отец мог быть другом, «оправдывающим даже ошибки». Упомянув одного или двух людей в Акроне, которые действовали в интересах меньшинства, а не в интересах всей группы в целом, а также одного, занимавшегося какими-то темными делами, которые могли нанести вред другим АА–евцам, она сказала, что доктор оставался к ним привязан, хоть они и были неправы.)
Джордж сообщал, что мнения доктора Боба формируются под влиянием меньшинства, «чьи идеи извращены»; что у одного из олдтаймеров «отклонение от нормального мышления стало совершенно очевидно в последние два года»; что еще один «использует доктора Боба как инструмент для проталкивания собственных идей и интересов». Одного АА–евца он описал как «Кронпринца», который «рвется к новым титулам и амбициям» за пределами своего городка.
«Оба, и Боб, и Анна, — говорит Джордж, — слишком сильно больны, чтобы требовать от них четких решений, давя на них или устраивая массовые атаки, подобные тем, что происходят сейчас. Мы должны наконец оставить их в покое и дать им дожить отведенные им недели или месяцы жизни».
Джордж предложил: «Вы, Билл и доктор Боб, действительно понимающие друг друга в главном, могли бы сделать что-то вроде открытого заявления — о компромиссе, заключающемся в образовании временного управляющего совета, с указанием такого списка входящих в него людей, с которым вы оба согласились бы».
Слушая запись, можно различить нетерпение и некий налет снисходительности, смешанные с уважением и заботой, в описании Джорджем доктора Боба. Это снисходительное отношение проявится в дальнейшем в поведении части АА–евцев, что приведет к нарастанию противоречий в АА в течение нескольких последующих лет. Другая часть сообщества занимала аналогичную позицию по отношению к Биллу и «революционерам, которые хотят все взять под контроль».
Скорее всего, Джордж просто не задумывался о том, что в ряду пионеров АА, которые, по мнению доктора Боба, не могут ошибаться, Билл был, вероятно, на первом месте. Что касается нежелания перемен со стороны доктора Боба, возможно, если бы Билл попытался в чем-то убедить его, это было бы одно, а когда какой-то «новичок» из Нью–Йорка, — это совсем другое.
Существовало, и до сих пор бытует мнение, что доктор Боб и АА Акрона – Кливленда никогда не были оценены по заслугам «Нью–Йорком» — то есть попечителями и офисом.
«Заслуги доктора Боба не очень-то признавали в Нью–Йорке, — говорила Эмма К. — Это очень огорчало миссис Смит. Однажды их пригласили туда на обед, и она сказала: “Знаешь, Эмма, там не было никого, кто признал бы заслуги Боба”. Разумеется, в Огайо признавали только его. Я знала Билла — его это не задевало. В Нью–Йорке такое же отношение было к Биллу, я полагаю. Хотя допускаю, что это не имело никакого значения ни для одного из них».
Тот обед, на котором «не было никого, кто признал бы заслуги Боба», предположительно мог быть празднованием юбилея Билла в 1948 году. Эл С., председательствовавший на том обеде, вспоминал, как ему в последнюю минуту сообщили, что будут присутствовать Боб и Анна. «Я был так растерян от того, что оба основателя и их жены здесь, что не мог вспомнить его имя. Я действительно запутался во вступлении в тот вечер».
Эмма, которая так часто виделась с доктором Бобом в течение этого периода, критического для будущего АА, говорила о сооснователях: «Они отличались так же, как эти два пальца. Билл имел привычку внезапно менять курс, а доктор Боб говорил: “Послушай, Билл. Погоди, давай обсудим это еще раз”. Билл был давай–давай–давай, а доктор Боб был как бы мягкой педалью.