Доктор Джонс против Третьего рейха
Шрифт:
— Нельзя выносить?.. Что ж, водичку можно и местную попить. Будем приезжать раз в год, как на курорт. Понять бы только, которая из них — та самая… — Бьюкенен одну за другой брал в руки чаши, стоящие на столе, и задумчиво их рассматривал. — Вы не подскажете мне, господа? В конце концов, кто из нас специалист?
— Вот! — неожиданно вскрикнула Эльза. Нагнувшись, она подняла с пола большой серебряный кубок. Кованый, золоченый, с крышкой — необыкновенной красоты изделие. Она что, с ума сошла, подумал доктор Джонс. Какой же это Грааль, это же средние века, изготовлен не раньше девятого
— Дайте, — скомандовал Бьюкенен.
— Нет! — всхлипнула Эльза, прижимая кубок к груди, отступая на шаг.
Бьюкенен покрутил в руках браунинг, взвешивая ситуацию. И раскатисто хохотнул, пряча оружие:
— Доверять женщине вроде вас — все равно, что доверять еврею, торгующему антиквариатом, — сказал он, хитро погрозив пальцем. — Обмануть хотели, да? Разумеется, ваш серебряный кубок не может быть чашей Грааля. Я уверен, что Чаша не имеет никакого отношения к роскоши, это должно быть что-то очень простое, продававшееся тогда в каждой лавке… — Он заглянул в нишу с Библией. — Например, что-то такое. — Он взял с каменного возвышения небольшую пиалу, сделанную из дерева.
Деревянная чаша…
— А действительно… — прошептал Бьюкенен, завороженно разглядывая находку. Тягуче струилась пауза. Свидетели его триумфа молчали, давая человеку возможность насладиться удачей. — Вещь работы плотника, все сходится… — быстрым взглядом он обежал келью. — Деревянных чаш здесь больше нет!
Ни мгновения больше не колеблясь, он шагнул в нишу с ключевой водой, подставил пиалу, подождал, пока туда нацедится достаточное количество жидкости, и начал пить.
Пил он медленно, смакуя каждый глоток. Он с наслаждением прикрывал глаза и говорил в редких промежутках:
— Мое тысячелетие… Моя энергия… Они не верили, идиоты… Я провел немцев, теперь они у меня на побегушках… Даллес будет, конечно, недоволен, что я нарушил соглашение с Берлином, но где будет Даллес через пятьдесят лет?.. И где будут те «денежные мешки», которые заключали это соглашение?.. Они думали, по Граалю можно заключить такой же контракт, как по постройке автомобильного завода или инвестициям в сталелитейную промышленность…
Зрители по-прежнему молчали, наблюдая. Эльза, правда, попыталась двинуться, подалась вперед, но Индиана жестом удержал ее. Индиана был абсолютно спокоен. Бьюкенен меж тем доделал то, к чему стремился всю сознательную жизнь, после чего вернул чашу на возвышение и замер, прислушиваясь к своим ощущениям.
— Странно, — взволнованно удивился он. — В животе что-то такое…
Вдруг согнулся в поясе и сообщил напряженным голосом:
— Ой!
Снизу вверх он посмотрел на молчащих зрителей, вывернув голову, и закончил мысль:
— Не понимаю.
И только затем закричал. Он закричал и повалился набок, на пыльный безжизненный камень, он рванул, разбрызгивая пуговицы, пиджак и рубашку, задрал нательное белье, комкая ткань дрожащими пальцами, и вцепился себе в живот, не переставая кричать.
— Что с вами? — спросила Эльза, отпрянув.
Бьюкенен собрался с силами и героически ответил:
— Со мной что-то такое!
Доктор Джонс, наоборот, шагнул ближе, посветив
— Выньте из меня это! — умолял Бьюкенен, лязгая челюстью. — Инди, вы же были мне другом, выньте это!
Вскрыть живот пальцами никак не получалось, тогда несчастный схватил с пояса кинжал (под пиджаком у него обнаружились ножны), — а кинжал был непростой, характерной эсэсовской формы, — и помог сам себе, ничего больше не сказав. Лишь кричал, кричал, кричал…
— Что он делает? — ужаснулась женщина. — Что с ним?
— Он обретает бессмертие, — хладнокровно сказал доктор Джонс. — Очевидно, процесс оказался слишком болезненным.
Бьюкенен недолго занимался вскрытием. Крик оборвался, кинжал остался в животе. Из нескольких глубоких разрезов почему-то ничего не вытекало — ни капли крови. А тело под рубашкой стало уже сплошь черным.
— Уйдем отсюда! — взвизгнула женщина. — Мне страшно, Инди!
— Успокойся, — доктор Джонс взял ее за плечи и легонько встряхнул. — Он отравился, поняла? Это всего-навсего яд.
— Яд?
— Возможно, в источнике, а может, в этом деревянном стакане. Мне кажется более вероятным, что в воде… У него кровь начала свертываться, вот и все объяснение. Я, правда, про такие яды ничего раньше не слышал…
Эльза прижалась к Индиане и прошелестела:
— Его Чаша убила, да?
— Его убил яд, — терпеливо повторил тот. — Каким образом эта штука подействовала на кровь через слизистую желудка, да еще так быстро, я не могу объяснить, но это не меняет дело. А Грааль, дорогая, не убивает, Грааль дает жизнь. Только достойным. Джеймс Сайрус оказался недостойным, не выдержал третьего испытания…
Индиана отстранился и медленно пошел по комнате, перешагивая через стоящую на полу посуду.
— Джей зря не дослушал то, что я хотел рассказать про текст на пергаменте. Там как раз есть грозное предупреждение насчет поспешного выбора. Он просто неправильно выбрал, Эльза. Чаша вряд ли деревянная, для Палестины это материал редкий, не характерный. Чаша скорее всего керамическая, купленная Иосифом у какого-нибудь уличного торговца.
Эльза с надеждой посмотрела на его широкую спину.
— Ты все знаешь, Инди. Ты — достоин.
— Яд в воде, — продолжал размышлять археолог. — Яд в воздухе. Мы тоже отравлены, Эльза, и уходить отсюда, не найдя Чаши, нельзя. Только Грааль может нас спасти…
Взгляд его случайно наткнулся на лежащее под ногами тело. Уже и руки, и лицо Джи-Си Бьюкенена сделались неестественно темными — весь он сделался Темным, на этот раз буквально. Впрочем, он и был таким всю жизнь. «А я? — подумал археолог. — Темен ли я? Достоин ли, выдержу ли?»
«Подножие Креста», — подумал он. Что бы это могло значить? Теперь, когда добрались до Храма, когда другие ловушки пройдены, когда остается только взять Грааль в руки… Вот оно! Третье испытание — это сделать выбор. Перенестись на девятнадцать веков в прошлое, чтобы понять, чтобы увидеть, как ЭТО происходило. Мало знать, нужно чувствовать…