Доктор Эстерхази в юности
Шрифт:
Что-то пришло на ум майору Джеймсу Элфонзусу Денди. — Скажите. Вот этот ваш король. Не жёлтые ли у него волосы, нет?
— Почему же, да. У него — жёлтые. Да. Да, жёлтые.
Майор довольно тряхнул головой. — Ладно. Значит, во как. И вот чего! Ещё вопрос! Не эти две страны называют Землёй Полночного Солнца? Ну, точно! Прямо, как сказал старина Чалый Конь: «Солнце не поднимается и не садится», ладно! Значит, во как; народ, готовьте карабины.
Аберкромби склонился вперёд. — Откуда ты всё это разузнал, мой пернатый друг в боевой раскраске? И что ещё ты об этом знаешь?
Чалый Конь испустил
Аберкромби спросил: — Ну и что теперь делать с этой чертовщиной?
Немного успокоившийся Эстерхази заявил, что у него промелькнуло что-то… что-то в уголке ума… он не вполне…
Встрял Текс Титер, налив воды (немного воды) в пустой стакан и взбалтывая её там, чтобы собрать оставшийся аромат виски: он неспешно произнёс: — Значит, теперь мы узнали про какое-то малость странное дерево, родом из Их Тальянских краёв, как они это называют, похожее на сон тик ную сосну, какие растут на берегу. Значит…
Эстерхази медленно поставил свой собственный опустевший стакан, даже не посмотрев, куда именно. И медленно выпрямился снова. Аура его сосредоточенности почти ощущалась. Разумеется, это было заразительно. — Так называемая зонтичная сосна, — сказал он. — Я тоже видал их в Италии. Она есть тут? В Монархии? В Белле? Да. Да! То есть… как я слыхал, несколько образцов деревьев высажены на территории дворца… чьего? Чьего? — Эстерхази вновь умолк; казалось, он с трудом остаётся на месте. Затем он схватился за голову. Его лицо озарилось. — Да! Герцога Далмацкого! Во дворце, подаренным ему в старину королём, когда герцог был в изгнании…, ещё до того, как возникла Империя…
— Ну, и кто теперь там обитает, дорогой мой юный сэр?
Сперва лицо Эстерхази обмякло. Потом залилось румянцем. — Теперь там логово этой подлой твари, Бустремовича-Разбойника, — проговорил он. Его губы искривились.
— Вот, блин! — воскликнул посол Соединённых Штатов. Знанием местного сообщества он не отличался. Но о Бустремовиче-Разбойнике слыхал. — Ну, ладно. Ну, за такое меня могут уволить и мне повезёт, если отделаюсь должностью почтмейстера в каком-нибудь Кучедряниксе, Арканзас, но я говорю — давайте рискнём! Офицер великой и дружественной державы, в столице которой происходят временные волнения, просит нашей помощи, чтобы вызволить из заточения пленённого монарха другой, великой и дружественной, как, чёрт подери, называется то место? — они не посмеют в меня стрелять; у меня дипломатическая неприкосновенность; — (при этом он икнул), — там, в доме, горн — я протрублю атаку; мне ещё мальчиком доводилось играть на духовых в ансамбле из «Шоу Отличных Целительных Пилюль Великого Доктора Б. Б. Джасперса»; Отличные Целительные Пилюли Доктора Б. Б. Джасперса так искусно составлены из полезных луговых и болотных трав, и лечебных лесных трав, что помогают при изнурительных недугах и людям, и животным, одна для человека и две для молочной коровы, а также при женских недугах интимного свойства, так, где же, ко всем чертям, это место?
Взгляды обратились на молодого корнета.
— Президент Со-единённых Штатов — Игнацу Луи, Великому и Доброму Другу, мы, Народ упомянутых Со-единённых Штатов посылаем нашего Служащего Хайрама Абиффа Аберкромби, в котором нет ни капли лукавства — Куда?
Корнет Эстерхази в отчаянии махнул рукой. Признался: — О Боже, я потерял направление.
— Ладно. Полковник, разве вы не прирождённый следопыт?
Чалый Конь поднялся на ноги и поправил своё одеяло. Глаза индейца были обведены белыми кругами, нос окрашен жёлтым, а по лицу тянулись красные и чёрные полоски. — Не нужно прирождённый следопыт, — заявил он. — Видеть указатель? — Он показал. — Следовать, — объявил Чалый Конь, шагая к своему скакуну. Все глаза уставились вверх.
— Благие слёзы Христовы, — промолвил Эстерхази.
Выше, выше и ещё выше, но не настолько далеко, чтобы нельзя было ясно различить, на столицу летели четыре колонны орлов — с севера, с востока, с юга и с запада, складываясь в крест: и, над какой-то точкой города, эти колонны сходились. И кружились над ней.
Удивлённые возгласы взвились от участников шоу; и они бросились к лошадям, размахивая карабинами. Генерал Аберкромби (конечно же, в своей коляске) не мог бы идти с ними вровень, но он выиграл хорошую фору и держал перед собой прекрасно видимые развевающиеся флаги Штатов и Конфедерации.
— О да, это паровая каллиопа, — объяснял майор Денди сторожу, — изготовлена из первосортного выдержанного английского дуба, прочного, как железо, или даже прочнее некоторого железа. Его достали с парохода «Леди Вашингтон», на котором я когда-то был капитаном и владельцем, после того, как тот сел на мель у мыса Гарретта; разве сменяю я её даже на красное дерево? — Сторож не ответил; хотя бы потому, что к тому времени пришедшая в движение каллиопа, накренившись, двинулась вперёд из Выгона. — «Да здравствует К’лумбия»[34], вот что я им выдам, ха-ха-ха! — Эта колымага не обладала мягким ходом. Зато обладала ходом уверенным. И скоро военные кличи и конфедератские возгласы конников смешались с хриплыми нотами паровой музыки.
— Шеф! Шеф! Это только что передали по гелиографу!
— Дай сюда, МОНТЕСУМА, ЗНАМЕНИТЫЙ УБИЙЦА ИМПЕРАТОРА МАКСИМИЛЛИАНА БЫЛ ЗАМЕЧЕН С ОТРЯДОМ НЕРЕГУЛЯРНОЙ КАВАЛЕРИИ ПРОСИМ ПЕРЕДАТЬ ИНСТРУКЦИИ; они все рехнулись, говорю тебе — рехнулись!
— Говорю, нужно ему сказать!
— А я говорю — пока нет!
— Ему нужно сказать!
— Тогда скажи ему сам…
— Это не моя обязанность!
— Бога ради, говори потише!
Игнац Луи, с некоторой снисходительной досадой, поднимает глаза от крайне любопытного примечания о Морице Луи и Прекрасной Мулатте, от которой происходила (так называемая) египетская ветвь морганатической ветви Августейший Фамилии; ну почему эти чиновники всегда его беспокоят? Почему они сами не могут принять решение? Зачем, в таком случае, вообще существует Конституция? Он бросает взгляд на часы, прищёлкивает языком и выходит прочь через потайную панель, вниз по тайной лестнице, чтобы навестить милых детишек в Лечебнице, через три двора отсюда. Временами Игнац Луи чувствовал поползновение отречься и уехать на Корсику, ловить сардин… или же в Чатанугу, где-то в Америках и вместе с Краснокожими Людьми охотиться на зубров.