Доктор Ф. и другие
Шрифт:
— Это ту, что без печати? — Орест Северьянович сызнова начал препирательства, но, видимо исчерпав запал, делал это теперь уже довольно устало. — Когда б с печатью — никаких бы возражений... К тому же — тайком, на режимный спецобъект... Да еще вон экий учинили погром... — Он окинул взором недавнее поле брани, на котором двое лежали бездыханно, человек пять все еще корчились, а однорукий, по-прежнему вращаясь в кресле, продолжал довольно вонюче тлеть. — Нет, увольте... Когда бы с печатью...
— Зато подпись чья! Вы поглядите, поглядите внимательно! —
— Так ведь и у нас подписи! Тоже не хухры-мухры! Вот, пожалуйте...
— Ну-ка, ну-ка...
— Пожалуйте, пожалуйте, коли не верите... Нет уж, пардон! Только из моих рук!
— Ну-ка, поближе...
— Сами давайте — поближе... Знаем мы вас...
И маршал, воспрянув после первого поражения, снова колесом выкатил грудь. Стоя позади Готлиба и Гюнтера, я уже приготовился к новому кругу затяжных торгов, в центре которых была моя скромная персона, но в этот миг кто-то сбоку легонько тронул меня за руку, и я услышал тихий голос Елизаветы Васильевны:
— Тише, Сереженька... Идите сюда...
Оказалось, что одна из секций книжного стеллажа, та, возле которой как раз я стоял, представляет собой замаскированную дверь, сейчас она была чуть приоткрыта, и Елизавета Васильевна, оставаясь невидимой для всех, кроме меня, сделав мне знак, чтобы я не выдал ее присутствия, шепотом повторила:
— Идите, Сережа... Спокойнее... Чтобы никто не заметил... Вот так...
Впрочем, никому сейчас и не было до меня дела. Поле брани, застланное дымом, валившим от однорукого, оглашали слабые стоны, Лайма и пышная Люба Кумова оказывали первую помощь раненым, Афанасий причитал что-то, а Орест Северьянович и колобок-Гюнтер под пристальным взором сохранявшего величественность Снегатырева продолжали свои препирательства:
— ...Нет уж, это мы вас знаем как облупленных... Угли — чужими руками...
— А вот это не надо, полковник!.. Чужими!.. Кто из нас — чужими-то? Вся разработка «Племянника», спрашивается, — чья?!.. Это у вас и у всей вашей конторы, excuse me, my dear [Простите, мой дорогой (англ.)], — больно загребущие!
— Так, значит? Только палки в колеса?.. На дело-то вам, Погремухин, вижу, наплевать! Отрапортовать нетерпится!.. На чужих закортках — в рай!
— А с кого, с кого пример берем!.. Эх, полковник, уж кто бы говорил!..
Так до конца и не сообразив, на чьей стороне нахожусь и правильно ли поступаю сейчас, я по-незаметному подобрался к потайному ходу и скользнул в узкую щель. Свет сюда проникал только из комнаты вместе со всплесками безысходно затянувшейся перебранки:
— ...И имейте в виду, генерал, без последствий это не будет оставлено. Увидите — обращусь лично! Вы меня, Погремухин, знаете! Ответите по всей форме!
— Давайте, Чебурыки, пишите, вы это умеете!.. Уже, кстати, понаписали... А за погром, за погром за этот — кто, спрошу вас, кто ответит?.. Вон, Шмаков — весь обгоревши! (Он ткнул в сторону однорукого.) Между прочим, орденоносец, заслуженный ветеран, инвалид! И Двоехе... (тьфу ты, Господи!) ...Двоехоров вон еле дышит! Отличный, перспективный офицер, переходящим вымпелом награжден! Если загнется?.. И компьютер совсем новенький — тысяча пятьсот долларов, между прочим!.. Кто за все будет отвечать?!
— Уж отвечу! Только не перед вами! А перед кем надо — отвечу, не сомневайтесь!
Орест Северьянович по-петушиному выкатил грудь:
— Уж не сомневаюсь — ответите!..
— Уж как-нибудь отвечу...
Елизавета Васильевна осторожно притворила за мной потайную дверь-стеллаж, приглушив их распаленные голоса и стоны побитых, теперь оттуда проникал только запах горелого хлорвинила.
В тесном помещении, где я оказался, наступила кромешная тьма.
Впотьмах она повернула ключ в замке, затем взяла меня за руку и сказала тихо:
— Слава Богу, кажется, не заметил никто... Давайте, за мной. Только, прошу вас, поаккуратнее, здесь можно запросто свернуть шею...
2
Малое уходит, великое приходит.
Из китайской «Книги Перемен»
...следом за ней, по какой-то, как в старинном замке, крутой винтовой лестнице, осторожно нащупывая каждую ступеньку. Каменные стены были липкими, и от них тянуло застарелой плесенью.
Наконец лестница кончилась, мы куда-то пришли. Здесь пахло погребом. Елизавета Васильевна чиркнула спичкой и зажгла два факела, торчавшие из стены. Погреб оказался достаточно просторным, до противоположной стены свет факелов не доставал.
Елизавета Васильевна присела на какой-то сундук, единственное, что здесь было.
— Кажется, оторвались, — отдышавшись, с облегчением сказала она.
Как и в прошлый раз, тогда, в квартире у «дяди», ее красота изрядно сковывала, мысли работали от силы на осьмушку возможностей.
— Если здесь нет другого выхода, они быстро нас найдут, — сказал я.
— Не думаю, что они так уж быстро спохватятся, — отозвалась она. — Сами видели — у них сейчас другие заботы. По крайней мере, мы успеем кое о чем поговорить. А другой выход где-то, наверняка, есть, только поискать надо... Надеюсь, вы не в претензии, что я вас похитила? Или уже обжились в золотой клетке?.. Да, блондиночка, действительно, недурна, знают, чем человека взять... Не удивлюсь, если они вам уже и должности, и чины успели предложить?
Слава Богу, царивший в этом погребе полумрак скрыл от ее глаз, как я, должно быть, при этих словах, особенно при упоминании о Лайме, пунцово зарделся. Чтобы уйти от скользкой темы, спросил:
— Чего они все-таки от меня хотят?.. И друг от друга тоже...
— Ну, друг от друга — это самое понятное, — сказала она. — Обойти, обскакать. Обычная история: две стаи хищников не могут поделить добычу... А вот от вас... Или — правильнее сказать — от нас обоих...
— Так вы, что ли, не на стороне своего супруга? — перебил я ее.