Шрифт:
Вадим Сухачевский
Доктор Ф. и другие
Тайна – 2.
...но Россия такая страна, что в ней что-нибудь да обязательно будет.
Салтыков-Щедрин.
Пролог
(Разговор
— И ты полагаешь, что...
— Я думаю, товарищ маршал... Господин маршал...
— Да .................................... , товарищ я или господин! Ты дело, дело давай, ........................ собачий, ... тебя в задницу! [Выражения крайне неблагозвучные из текста исключаются].
— Даю... Объект, под кодовым наименованием «племянник» едва ли знает о чем-либо. В контакт вошел летом нынешнего года. В родственную связь, кажись, верит. Студент. Дурак. Начитан и образован. Не пьет! (...ный ...дила!) ...Знает латынь!
— Какого ...... и ..... какой....?
— Изучал!
Пауза
— ( После паузы ) А он не этот?.. Как бишь их теперь величают?.. Не того?..
— ( Понятливо ) Напротив — из сексуальных, так сказать, большинств. По агентурным данным проверено!
— Стало быть, Лайма ему подойдет?
— Фють!.. Не слишком ли?..
— Ладно, по обстоятельствам... ( После долгой паузы ) Слушаю дальше. Излагай!
— ( Зачитывая по записям, коих у него изрядный том ) Внучатый племянник нашего объекта «Ф.» из семнадцатой спецкомнаты, правнук той самой глухонемой кокаинистки-содержантки и лейтенанта российского флота (ясно — до Великого Октября), в детстве потеряв прародителей (тут не без Лаврентий Палыча обошлось)... Сие, впрочем, касается его дедов, а даже не папаш... Тэ-эк... Пропускаем... Наш «объект» занялся...
— Ладно, ладно, короче!
— ...Изучением...
— Короче!
— Короче — на мой взгляд, «племянник» — последнее и единственное звено во всей этой цепи, которую мы вот уже столько лет почти безрезультатно...
— М-да, не ....., не телимся... Но — о существовании того документа...
— О, только предположения...
— ......................... ты своими предположениями!
—
— М-да... ( Долго смотрит на портрет президента в золоченой раме, висящий позади огромного письменного стола ) ...И что ж, этот твой ....ный «племянничек» — он все еще существует?.. Давай, коротко!
Портрет седовласого президента смотрит на обоих задумчиво и, кажется, оценивающе.
— А як же!— шутейски восклицает собеседник, вскакивая и вытягивая руки вдоль генеральских лампасов. — Як же ему, бесову сыну, не существовать!
Первая глава
МОЙ ДЯДЯ ОРЕСТ СЕВЕРЬЯНОВИЧ
1
Неоспоримым доказательством факта моего существования служит хотя бы, к примеру, то, что по прошествии двадцати шести лет, четырех месяцев, двенадцати дней и неустановленного числа часов и минут с момента рождения из меня наконец образовался в самом расцвете сил тунеядец.
Этот знаменательный рубеж в моей жизни был отмечен тем, что воскресным утром 1999 года, под райское щебетание двух миниатюрных, игрушечных красавиц-китаяночек комендант нашего общежития Омар Ахметович Юнусов, неумолимый, как восточное божество, попросил меня незамедлительно освободить территорию. Попросил — это, конечно более чем мягко сказано; надо его знать, чтобы представить себе, как он это сделал.
Впрочем, тут я на него не в обиде: что может быть глупее, чем вести счеты с божествами?
Все же из врожденной любви к пустословию, укладывая в чемодан пожитки, я попытался втянуть своего гонителя в непростую политическую дискуссию на тему: вполне удобно ли то, что мы на глазах у иностранных товарищей так грубо решаем наши внутренние конфликты? Однако божество, подготовившись, как видно, заранее и к такому повороту, дало достойный отпор, сказав, что если кому и должно быть совестно перед товарищами, то, во всяком случае, не ему, а, напротив, мне; что я уже получил свои сто двадцать восемь последних предупреждений, но (снова смягчаю его слова) и почесать у себя ничего не соизволил; что из университета меня (говоря еще более мягко) вышибли уже месяц назад и посему непонятно, какого вообще лешего я тут пролеживаю инвентарную мебель; наконец — что товарищи прибыли в Москву из неблизких краев и что с моей стороны изрядное свинство и большая политическая незрелость не освобождать жилое место, когда товарищам надобно отдохнуть с дороги и привести себя в порядок.
Не знаю, что он имел в виду под словами «привести себя в порядок». По-моему, китаяночки были в наиполнейшем порядке, я же, вышвырнутый на улицу в неглаженных брюках, вряд ли украсил бы своим видом воскресную столицу. Если кому-либо и надо было приводить себя в порядок, так это, прежде всего, мне. Впрочем, божества редко интересуются подобными вещами.
Китаянки, услышав слово «товарищ» и не подозревая о моей политической недозрелости, радостно защебетали, будто кто тронул отлитый из драгоценных металлов ксилофон. Из всей этой поднебесной мелодики я сумел разобрать только: «комарад, комарад!»