Доктор-хулиган

Бут Эйнсли

Она ухмыляется.

— Мы оба знаем, что я не примерная ученица.

— Хорошо. Тогда, могу предположить, что ты также знаешь и стоп-слова?

— Да.

— Может, не примерная, но, по всей видимости, продвинутая ученица, скажет мне их, мисс Робертс.

— Красный и желтый.

— И твой цвет сейчас?

— Зеленый.

— Превосходно.

Смазка не нужна и на самом деле нежелательна, так как уменьшает эффект имбиря, который и сам достаточно скользкий, чтобы вставить его без большого дискомфорта, чем предполагалось.

Пальцами

раздвигаю ей ягодицы, затем помещаю пробку в открывшееся пространство и быстро вставляю на место, прежде чем она успевает среагировать.

— Что бы ты ни делала, Вайолет, не выталкивай ее. Если понадобится, воспользуйся безопасным словом.

Как только избавляюсь от перчатки, беру ремень. Начинаю немного мягче, потому что прошло немного времени с тех пор, как я обработал ее линейкой.

— Там должно гореть, директор Донован?

— Совершенно верно, Вайолет.

— Не тот ответ, который я ждала.

— Что ты сказала? — спрашиваю, сжимая ее ягодицы вместе.

— Спасибо?

Я возобновляю свой ритм с ремнем, и мне трудно не усмехаться всякий раз, когда она сжимает задницу от шлепка, а затем сразу же расслабляет ее из-за возрастающего эффекта имбиря.

Как только я считаю ее оттенок розового подходящим, заменяю ремень тростью, которую мне не терпелось использовать вот уже несколько недель.

Прижимаю ее запястья к пояснице одной рукой и оставляю полосу поперек попы. Мое любимое место для более сильных ударов, потому что я хочу, чтобы они напоминали ей обо мне каждый раз, когда она будет садиться.

Она визжит, ее задница сжимается, а затем быстро расслабляется.

— Цвет?

— Зеленый, — отвечает она, но голос звучит выше.

Следующий удар немного сильнее, и он приходится чуть выше первого. На этот раз она издает почти крик, который заставляет меня улыбнуться. Ее ягодицы дергаются, и я жду, пока она снова успокоится, прежде чем оставить третью и последнюю полосу.

Удар намного сильнее, он приходится по всей заднице и вызывает крик, от которого мой член стонет.

— В следующий раз, когда мне понадобится использовать на вас трость, мисс Робертс, вы будете считать каждый удар. Поняли?

— Да, директор Донован.

— Сомневаюсь, но вы так и сделаете. — Я отпускаю ее руки и бросаю трость обратно на диванную подушку, затем лезу в задний карман за презервативом и расстегиваю брюки.

Как только мой член покрыт, я прижимаю его к скользкому входу Вайолет и врываюсь в нее. Опускаю руки ей на бедра, ладонями сжимая ягодицы вместе и максимально использую имбирную пробку в ее заднице, пока вгоняю член в киску.

Вскоре я уже близко, и, как ни заманчиво отсрочить ее оргазм, я не настолько коварен. Не сегодня. Отпустив ее зад, веду руку вперед и касаюсь клитора. Как только чувствую, что она начинает сжиматься вокруг меня, другой рукой обхватываю ее грудь и сжимаю сосок, делая последние несколько толчков, чтобы вместе с ней отправиться к забвению.

Не

знаю, как она это делает, но каждый раз, когда мы вместе, она берет то, что я ей даю, отчего все кажется только лучше.

Выскользнув из нее, быстро расправляюсь с презервативом, затем достаю из кармана салфетку и использую ее, чтобы удалить имбирь.

Она начинает дрожать, и я хватаю одеяло и заворачиваю ее в него, затем укладываю на диван.

— Дай мне минутку, котенок, чтобы избавиться кое от чего.

Быстро приведя все в порядок, сажусь на диван и располагаю Вайолет у себя на коленях.

— Ты была потрясающей, — говорю, просовывая кусочек шоколада ей между губ.

— Трость была потрясающей. Я, вероятно, могла бы обойтись без имбиря, но трость была определенно потрясающей, — бормочет она, жуя шоколад.

И если раньше она не была женщиной моей мечты, то теперь ею стала.

Глава 25

ВАЙОЛЕТ

Я начинаю мерить все, отсчитывая дни до вечера пятницы. Прошло три недели, и я задыхаюсь от волнения, когда въезжаю в его гараж и паркуюсь рядом с его машиной.

Что он приготовил для меня сегодня?

Глотнув напоследок воды, осматриваю себя в зеркале заднего вида.

До свидания, Обычная Вайолет. Увидимся в воскресенье.

Внутри дома почти так же тихо, как и всегда. Но снизу доносится музыка, мелодия необычная. Похоже на Florence and The Machine.

Интересно.

Выискиваю сегодняшний наряд, и сначала вижу лишь туфли. Сексуальные, великолепные туфли. Темно-фиолетовая, — ну, конечно же, — лакированная кожа, четырехдюймовая шпилька и тоненький ремешок на щиколотке.

А рядом с ними лежит небольшой сверток.

Взяв его, внимательно рассматриваю черную этикетку.

Что же, это почти то же самое, что и быть голой. С пылающим лицом снимаю футболку и штаны для йоги и достаю из свертка костюм-сетку.

Сначала волнуюсь, что он купил не тот размер, но, когда натягиваю его на ноги и бедра, а затем по телу, он растягивается.

Нет, это не то же самое, что быть голой.

Это одновременно и лучше, и хуже. Ячейки костюма выставляют промежность на всеобщее обозрение. Но он также очень выгодно подчеркивает все изгибы, визуально опровергая любую критическую оценку моих недостатков.

Не то чтобы Макс когда-либо так делал. Ни разу. Когда он меня осматривает, то всегда с высокой оценкой.

Надеваю туфли и застегиваю ремешок на лодыжке, а затем спускаюсь вниз.

Макс стоит у бара и наливает себе выпить. Он все еще в рабочей одежде. Костюмные брюки, рубашка. Начищенные оксфорды и широкий кожаный ремень. Секунду поколебавшись, подхожу к оттоманке и принимаю позу.

Звон каждого кусочка льда в бокале, как укол булавки, касается кожи. Он бросает на меня быстрый взгляд. Губы влажные, в глазах блеск.