Доктор-хулиган

Бут Эйнсли

Прижав руку к груди, смотрю на него.

— Собираю колыбель.

«И, возможно, мысленно возвращаюсь к сомнениям о том, почему это все еще кажется странно временным».

— Позволь мне.

Ни за что на свете.

— Я сама.

Он сердито смотрит на меня, но остается в дверях. Хорошо. Я чувствую покалывание.

— Почему ты так скоро вернулся?

— Закончил рано. А мое возвращение домой — проблема?

— Нет… — Я вздыхаю и убираю волосы с глаз. — Ты немного напугал меня. Проклятье.

Мне показалось, что я слышу, как наверху хлопнула дверь. Я не привыкла к такому пространству.

— Еще ты забыла запереть входную дверь после возвращения из магазина.

Дерьмо. Горячие слезы напряжения набегают на глаза.

— Я привыкла, что дверь моей квартиры защелкивается сама.

— Эй… — он пересекает пустую комнату и присаживается рядом со мной, его рука скользит по моей шее, разминая мышцы. — Все в порядке.

— Все не в порядке. В мой дом только что вошел сумасшедший, — бормочу я, и он мягко смеется.

— Ты сильно на взводе.

— Возможно.

— Я мог бы с этим помочь, — то, как понижается его голос, говорит мне, что он предлагает больше, чем массаж шеи.

— Мне нужна отвертка. — Я игнорирую слона в комнате и вместо этого сосредотачиваюсь на лежащих передо мной инструкциях. Взяв шуруп, хмуро смотрю на него, затем тянусь к ящику с инструментами с другой стороны от Макса. — Извини, мне нужна…

Он обводит пальцами мое запястье.

— Что тебе нужно?

— Отвертка. Я же только что сказала.

— Какая? — Его пальцы скользят взад и вперед, взад и вперед по мягкой, нежной коже на внутренней стороне запястья. Ловлю себя на том, что начинаю извиваться.

Бесполезное, предательское беременное тело.

— Та, что с крестовиной.

— Кросс-слот или Филлипс? — Он пытается украдкой взглянуть на шуруп в моей руке.

— Без понятия, но, вероятно, узнала бы нужную, не отодвинь ты ящик с инструментами, — огрызаюсь я.

Он усмехается и отодвигает его еще дальше.

— Или я мог бы научить тебя.

— Боже, ты такой мужчина.

Он игнорирует мой выпад и берет две отвертки. Они выглядят почти одинаково, за исключением того, что одна из головок шире другой. Я хватаю ту, что выглядит более знакомой, и она подходит к шурупу.

Я прикрепляю первую ножку к основанию люльки, затем перехожу ко второй.

Макс садится и берет инструкцию, затем, прочитав ее, тычет в меня пальцем.

— Чем больше рук, тем легче работа. Передай мне отвертку Робертсона.

Меня раздражает, что он использует название, и я не знаю, почему. Может, сказывается долгий день.

— Это которая?

— С квадратной головкой.

— Почему просто не сказать «с квадратной головкой»?

— Потому что у инструментов есть названия. — Может, он и не хочет, чтобы это звучало покровительственно, но ничего не выходит.

— Потому

что их назвали мужчины, предполагая, что у них будут помощники, от которых они смогут властно требовать указанные инструменты. Если бы женщина отвечала за именование инструментов, она бы не стала заморачиваться, потому что знала, что сама за ними потянется.

— Потому что она была бы слишком упряма, чтобы принять помощь.

— Помощь! Ты не хочешь мне помогать. Ты хочешь меня контролировать.

Макс резко выдыхает и откидывается назад, бросая на меня растерянный взгляд.

— Эй, мы что, ссоримся?

— Не знаю, а мы ссоримся?

Он открывает рот, потом снова закрывает.

— Возможно, проблема в гормонах?

Я встаю на ноги. Да, возможно. То, как я мысленно только что разогналась от нуля к шестидесяти, на самом деле делает это более чем возможным, но, черт возьми, серьезно?

— Собираешься бросать мне это каждый раз, когда у меня будет реакция, вызванная беременностью?

— Не знаю. А ты собираешься сказать мне, из-за чего расстроена?

— Я чувствую себя немного не в своей тарелке, ясно?

— Значит, нас двое.

— Это не одно и то же.

— Нет? Я ничего не контролировал с той ночи, когда встретил тебя, и тот факт, что ты залетела, доказывает это, на случай, если у тебя возникнут какие-то сомнения. И все же я по-прежнему здесь, по-прежнему держу удар, потому что хочу тебя, Вайолет. Хочу тебя, и хочу этого ребенка, и хочу, черт возьми, помочь, а иногда ты мне этого не позволяешь.

— Не позволяю тебе помочь мне? Я позволила перевезти меня к тебе домой.

— Ты не хотела переезжать? — Он пристально смотрит на меня.

— Я хотела…

— Чего, Вайолет? Чего ты хотела, чего я тебе не дал?

Пульс стучит в ушах. «Молчи», — говорю я себе и каким-то чудом удерживаю язык за зубами. Но это не имеет значения. Он знает, о чем я думаю.

— Я не Прекрасный принц. Но я делаю все, что в моих силах. — Он проводит рукой по волосам. — Я люблю тебя. Но ты права. Если ты ищешь сказочный финал, где я, встав на одно колено, обещаю «долго и счастливо», этого никогда не произойдет. Я не верю в это дерьмо, и ты тоже не должна верить.

— Ого. Ладно, спасибо, что сказал. — Горячие слезы щиплют веки. Все чертовски ясно.

— Вайолет…

— Нет, не говори больше ничего. Правда. — Я вытираю глаза, не позволяя слезам скатиться по щекам. — Я тоже люблю тебя, придурок, но, да, гормоны, пульсирующие в моем теле, хотят «долго и счастливо». Подай на меня в суд за то, что я романтик.

— Эй…

— Пойду вздремну. Одна. — Указываю на детали колыбельки. — Можешь закончить собирать ее. Или нет. Мне все равно.

Глава 47