Доктор Коул
Шрифт:
— Вы ходите на свидания только с мужчинами-врачами?
— Ха-ха-ха, — рассмеялся он, взглянув на нее с интересом. Они договорились пообедать в субботу.
На следующее утро газеты «Геральд» и «Глоуб» опубликовали статьи об абортах в Бостоне. Репортеры взяли интервью у обеих сторон конфликта. В каждой из газет было несколько фотографий активистов. В дополнение к этому «Геральд» поместила в статью изображения двух плакатов, подобных тому, который был прибит к двери Р. Дж.
На одном был доктор Джеймс Дикенсон, гинеколог из Бруклина, а на другом она узнала себя.
В среду стало
Спустя несколько дней в газетах и на телевидении появился репортаж об интервью с Гринштайном — он рассказывал о том, что через несколько лет можно будет проверять гены новорожденных, выявляя потенциальные угрозы их здоровью в будущем.
Р. Дж. и Сидни часто виделись на обходах и просто в коридоре. Каждый раз, когда он проходил мимо, то тепло и с улыбкой здоровался с ней.
Р. Дж. хотела бы, чтобы он остановился и они могли поговорить. Она хотела сказать ему, что не стыдится того, что делает аборты. Она делает важную и сложную работу, которой занялась потому, что считает себя хорошим врачом.
Тогда почему же ей так плохо и одиноко, когда она ходит по этим коридорам?
Черт их всех дери!
В субботу днем она вернулась домой пораньше, чтобы принять душ, не спеша и со вкусом одеться. В семь часов вечера она вошла в клуб здоровья и направилась в кафе. Александер Манакос стоял возле бара и разговаривал с двумя мужчинами. Она уселась на барный стул с другой стороны зала, и вскоре он подошел к ней. Он выглядел еще лучше, чем обычно.
— Добрый вечер.
Он кивнул. В руках у него была газета. Когда он раскрыл ее, то она узнала понедельничный выпуск «Глоуб».
— Здесь написана правда? О том, что вы делаете аборты?
Это звучало как обвинение. Она это знала. Она гордо подняла голову и посмотрела ему в глаза.
— Да. Это законная и этичная медицинская процедура, которая важна для жизни и здоровья моих пациенток, — спокойно сказала она, — и я выполняю свою работу хорошо.
— Вы мне отвратительны. Я бы не трахнул вас даже чужим членом.
Очень мило.
— Ну, своим вы этого точно не сделаете, — тихо произнесла она, встала со стула и пошла к выходу. Пожилая женщина за столиком аплодировала ей со слезами на глазах. Р. Дж. было бы приятнее, если бы эта женщина не была пьяна.
— Мне никто не нужен. Я могу прожить одна. Одна. Поняла? И я хочу, чтобы ты слезла с моей шеи, — яростно сказала она Гвен.
— Ладно, ладно, — ответила Гвен и сбежала.
8
Суд присяжных
Очередное, апрельское, заседание комитета больницы Миддлсекс Мемориал по медицинским несчастным случаям было отложено из-за весенней метели, занесшей грязный снег и старый лед свежим белым покровом, который ждали уже давно. Р. Дж. посетовала на очередной снегопад. Однако два дня спустя температура поднялась до двадцати трех градусов выше нуля и старый снег вместе с новым исчезли в одночасье, наполнив канавы талыми водами.
Комитет собрался на следующей неделе. Заседание продолжалось недолго. Принимая во внимание явные свидетельства того, что Элизабет Салливан умирала от страшной боли, члены комитета единогласно решили, что Томас Кендрикс не действовал непрофессионально, введя ей повышенную дозу обезболивающего.
Несколько дней спустя Фил Росвелл, один из членов комитета, сказал Р. Дж., что по этому поводу не было никаких дебатов.
— Черт возьми, давайте будем честными. Мы все так поступаем, чтобы облегчить страдания, когда конец близок и неминуем, — сказал Росвелл. — Том не пытался скрыть свой поступок, он честно все написал в рецепте. Если бы мы его наказали, нам бы пришлось наказать и себя, и большинство докторов, которых мы знаем.
Нат Рурк поговорил по душам с окружным прокурором и узнал, что Уилхойт не собирался выносить смерть Элизабет Салливан на суд присяжных.
Том был вне себя от радости. Он хотел перевернуть очередную страницу жизни, развестись и жениться на другой женщине.
Настроение Р. Дж. портилось из-за нищих, которых можно было встретить повсюду. Она родилась и выросла в Бостоне и любила этот город, однако теперь она не могла смотреть на бездомных. Она видела их везде. Они рылись в мусорных баках, перевозили скудные пожитки на тележках, украденных из магазинов, спали в картонных коробках на холодных погрузочных платформах, выстраивались в длинные очереди за бесплатной похлебкой на Тремонт-стрит, занимали скамейки в парках и прочих общественных местах.
Для нее бездомные были медицинской проблемой. В 1970-е годы психиатры инициировали создание сети капитальных зданий — приютов для душевнобольных, в которых те содержались в ужасных условиях. Идея заключалась в том, чтобы вылечить их и вернуть в общество, где они могли бы жить в гармонии с другими людьми, как удачно получилось в некоторых европейских странах. Но в Америке центры по работе со вчерашними пациентами приютов плохо финансировались и не справились с задачей. Пациенты постепенно разбрелись по всей стране. Социальные служащие не имели возможности проследить за тем, кто сегодня спал в картонной коробке, а завтра ночевал под теплотрассой в нескольких километрах от предыдущего места ночлега. По всем Соединенным Штатам алкоголики, наркоманы, шизофреники и прочие психически нездоровые люди образовали целую армию бездомных. Многие из них начали просить милостыню, некоторые произносили речи на автобусных остановках и в метро, кто-то сидел на тротуаре с чашкой и плакатами, на которых было написано что-то вроде «Работаю за еду. Дома четверо детей». Р. Дж. прочла исследование, где было подсчитано, что девяносто пять процентов американских нищих употребляют наркотики или алкоголь. Некоторые могли заработать попрошайничеством до трехсот долларов в день и быстро спускали всю сумму на зелье. Р. Дж. виновато подумала об оставшихся пяти процентах более-менее здоровых нищих, которые просто потеряли дом и работу. Она усилием воли заставляла себя не подавать милостыню и негодовала, когда видела, как подают другие, вместо того чтобы надавить на власть, не желающую организовать для бездомных необходимые условия.
Дело было не только в бездомных. Все составляющие ее существования в этом городе действовали ей на нервы: развод, больничная рутина, бюрократия, пробки на дорогах, нежелание идти на работу, где Аллен Гринштайн отобрал у нее место заместителя главного врача… Все смешалось в горький коктейль. Постепенно она пришла к мысли, что ей нужно резко поменять жизнь и уехать из Бостона.
Мест, где она могла бы найти применение своим смешанным медицинским интересам, было два — Балтимор и Филадельфия. Она написала письма Роджеру Карлетону из университета Джонса Хопкинса и Ирвингу Симпсону из университета штата Пенсильвания, предложила свои услуги.