Доктор Праздник
Шрифт:
«Катись к черту!» — выругался он про себя. Дрю опять вернулся к первой отметке, распутывая загадку, почему Тэйлор все время возводит между ними заграждения и рогатки. Так просто она своих тайн не выдаст, так что придется действовать хитро и ловко. Когда к ним спустился Ной, Дрю улыбнулся и начал в уме формулировать вопросы. Так или иначе, но он ее подловит, застанет высказаться.
У Ноя широко раскрылись глаза, когда он очутился у входа на «Волшебную лужайку». Дрю решил, что они займут все лицо. Две елки склонились вершинами друг к другу и тем самым образовали арочный вход, примыкающий к длинной стене. Блестки искусственного снега отягощали
— Здесь всегда было так? — спросил Дрю, роясь в памяти, и не находя там ни малейшего намека на воспоминания.
— Нет. Впервые «лужайку» устроили пять лет назад. Владельцы магазинного комплекса решили, что она — стоящее капиталовложение, которое по выходным и в праздник приведет сюда толпы потенциальных покупателей. И для верности они каждый год добавляют что-нибудь новенькое.
Прикинув, сколько людей стоит в очереди перед ними и сколько встало сзади, Дрю вынужден был убедиться в притягательной силе выставки. Моррисон был примерно вдвое больше Харвея, откуда они приехали, и, похоже, все шестнадцать тысяч жителей плюс еще кое-кто пришло сюда. Очередь двигалась медленно, но они все же неуклонно приближались к цели.
— Что скажешь, парень? — спросил Дрю, подталкивая сына вперед. Тот кивнул в знак одобрения, но не произнес ни слова. Удивленный Дрю вознамерился было повторить вопрос, но Тэйлор остановила его, взяв за руку:
— Состояние, подобное трансу, свойственно пятилетним детям, впервые видящим работающего дровосека. — И она указала на изображение впереди. Слева от них, у основания ели, вполне реалистичный, хотя и механический дровосек пытался срубить дерево.
— Не думаю, чтобы в последующие полчаса он поддерживал с нами непрерывную беседу.
— А что, будет что-нибудь еще?
— Подожди, увидишь, — предупредила она его, когда они проследовали под аркой, ведущей на «Волшебную лужайку».
Диорамы были потрясающими: и полярные медведи, катающиеся по льду, как профессиональные фигуристы, и семейство кроликов, развязывающих подарки под рождественской елкой, украшенной птичьими гнездами, сосновыми шишками и ягодками. Радость Ноя оказалась заразительной. Даже Тэйлор позабыв о собственном решении держаться на расстоянии от Дрю, взяла его под руку, вцепившись в рукав, и обменивалась с ним улыбками всякий раз, когда Ной захлебывался от восхищения и, разинув рот, произносил: «А-а!»
Остановившись перед последней из объемных картин, они увидели, как самый маленький из северных оленей Санта Клауса пытается освободиться от упряжи, а в это время эльфы, укоризненно качая головами, накладывают в сани подарки. Через окна «Мастерской Санта Клауса было видно, как миссис Клаус гладит красную шубу Санты, а тот сидит за столом, натягивая сапоги. Несколько минут они смотрели, как изображение прошло по кругу, вернувшись к началу сцены, и старались подметить, не пропустили ли они что-нибудь.
Услышав позади тактичное покашливание, Дрю положил руку на плечо Ноя и, другой рукой поддерживая Тэйлор за талию, повел их к выходу. То, что он обнимал их обоих, казалось правильным и естественным, создавая ощущение семьи. Дрю молчал, когда они проходили мимо механических зверей, боясь, что разговор нарушит очарование момента, а он хотел сохранить его как можно дольше, пока Тэйлор не вспомнит, что ей не хочется его
Тэйлор же чувствовала руку Дрю и понимала, что ей следует протестовать, но не в состоянии была так поступить. Потаенный его призыв был единственной причиной, по которой она продолжала двигаться. С нею что-то происходило, когда она наблюдала, как Ной удивляется и восторгается каждой новой сценой. Она уже не замечала тихого гула моторов, не замечала неровных, иногда дерганых движений сказочных персонажей. Тэйлор позабыла, что она взрослая, — она вернулась в детство.
Там, в роще, она на какое-то время пустила часы назад и соприкоснулась с волшебством. Где-то в глубине поднялась волна радостной сопричастности, когда они стали переходить от одной мизансцены к другой, причем каждая была сложнее предыдущей. Апатию сменило напряженное ожидание. Внезапно ей захотелось очутиться в мире мерцающих огней и исполненных ни в лад, ни в склад рождественских песнопений. И за это ей следовало благодарить Ноя.
Поглядев на мальчика, она увидела, как тот щурится от резкого света торговых рядов в гуще ярко освещенной толпы, после того как они вышли из полумрака «Волшебной лужайки». А когда она осмотрелась вокруг, то заметила, что в нескольких метрах от них стоит Ли Мэдисон, самая великолепная женщина Северного Арканзаса. Надежда скрыться незамеченными исчезла сразу же, как только Ли направилась к ним.
— Дрю? Дрю Хэйвуд? Клянусь жизнью и здоровьем, это ты! До меня дошли слухи, что ты вернулся, но я теперь живу в Моррисоне, так что еще не успела к тебе заглянуть.
Дрю замер, как только услышал свое имя, и широко улыбнулся, ведя всех в ее сторону.
— Привет Ли! Выглядишь великолепно. Познакомься с моим сыном Ноем. А Тэйлор, я полагаю, ты знаешь.
Ли вздернула брови, явно пытаясь увязать названное ей имя с увиденным лицом. Тэйлор спокойно выдерживала оценивающий взгляд другой женщины, ощущая более, чем когда-либо, прикосновение Дрю и отдавая себе отчет в том, что это может повлечь за собой неверное представление об их взаимоотношениях. Но, уговорив себя, что дело уже сделано, она стояла твердо и неколебимо и не отодвигалась от Дрю.
И когда в голове у Ли все встало на свои места, та проговорила с удивлением:
— Вы ведь младшая сестра Клея, верно? И, когда были маленькой, брали у мамы уроки фортепиано?
— Да. И то, и другое верно.
— Ну, дорогая, вы стали роскошной женщиной! — Подобное замечание в устах любой другой женщины прозвучало бы, как змеиный укус по поводу подростковой внешности Тэйлор, но в голосе Ли слышалось только искреннее восхищение.
Она само совершенство и очарование, грустно подумала Тэйлор, припоминая, почему у нее никогда не возникало теплых чувств к Ли. Отчасти потому, что Ли встречалась с Дрю. Ли была ангельским воплощением рая на земле, золотая, белая и… совершенная. Рядом с такой женщиной комплекс неполноценности цвел пышным цветом.
— Спасибо, — выдавила из себя Тэйлор, отвергая желание не согласиться с ней, тем более, что рядом с Ли она чувствовала себя замарашкой, ибо на той была блузка гофрэ, традиционно считающаяся «женственной», кремовое кожаное пальто, отороченное лисой, перекинутое через руку, и ее светлые, матовые волосы были романтично взбиты кудряшками.
Кудряшки эти скользнули вперед, по щекам, когда Ли нагнулась, чтобы получше разглядеть Ноя.
— Да вы не только роскошная женщина, но, как я вижу, сумели передать вашу прекрасную внешность сыну!