Доктор Проктор и конец света (как бы)
Шрифт:
Они ждали почти десять минут, и вот наконец поступил сигнал: паутинка трижды дернулась — это означало, что Перри добрался до Тюремной башни и закрепил там нить.
Наступил черед Булле. Естественно, именно Булле должен был идти туда, кто же еще? Но чтобы убедить остальных, ему пришлось напомнить, что только он, как всем известно, достаточно легок, чтобы его выдержала паутина Перри, и достаточно мал, чтобы пролезть между прутьями решетки на окне камеры, где находился Грегор.
Булле обул башмаки равновесия и осторожно ступил на тонкую паутину.
— Вот. — Доктор Проктор вручил ему
Булле отправился в путь. И остановился, заметив, что два стражника внезапно подняли головы.
Мы возвращаемся назад к моменту, когда Булле стоит на нити, а стражник Усы-Вверх смеется над стражником Усы-Вниз, которому показалось, что в воздухе над ним парит маленький мальчик.
Убедившись, что его все-таки не обнаружили, Булле перевел дыхание и снова двинулся к Тюремной башне.
Он услышал музыку. Хорошо знакомый голос пел:
Мамма миа, хиайгоэ ге-ен Маймай, хаокэнай резистью…Впереди, в темном провале бойницы блеснули восемь черных глаз Перри.
Булле очень осторожно преодолел последний отрезок пути, ловко прыгнул на балкон, опоясывающий башню, подождал, пока Перри взберется ему на макушку, и просунул голову между прутьями оконной решетки.
Камера была темной, с голыми каменными стенами. Но потом в свете луны и колеблющегося пламени единственной стеариновой свечи он увидел Грегора Гальваниуса. Его ноги и руки были в оковах, соединенных цепью со стеной. Из одежды на нем были только белые — ну, скажем, относительно белые — подштанники. Бледная кожа отливала синевой, как молочная сыворотка; и без того печальное лицо казалось еще печальнее из-за бурой поросли бороды и темных мешков под глазами.
— Грегор, — прошептал Булле.
Никакой реакции.
— Грегор! Мы пришли спасти тебя.
Голова бедняги Грегора медленно поднялась, и он тупо, без всякого выражения уставился на Булле. Потом он, видимо, понял, кто перед ним, и лицо его просветлело.
Булле потянул прутья решетки в стороны и — жжик! — протиснулся внутрь.
— Смотри сюда, — сказал он, держа розовые наушники. — Мы наденем их на тебя, и ты перестанешь слышать музыку. Потом глотнешь вот этого… — Он открыл банку с эликсиром силы. — Этого хватит, чтобы ты сбросил оковы и выломал дверь. Но надо торопиться, остальные ждут нас.
Он уже хотел надеть наушники на Грегора, когда тот изменился в лице. Точнее, изменился лицом. Потому что прямо на глазах Булле лицо Грегора Гальваниуса вдруг стало меньше. Круглее. Исчезла борода и мешки под глазами, на лице появились веснушки и маленький курносый нос. И наконец оно стало таким румяным, что могло принадлежать только одному парню на свете, и этого парня Булле прекрасно знал.
Самого Булле.
Булле стоял и смотрел на себя самого, как в зеркале. Двойник засмеялся. Когда он открыл рот, стали видны острые зубы и розовый, дергающийся от хохота язык. Двойник гоготал все громче и громче, так что вскоре пения Агнеты уже не было слышно. Булле опустил взгляд
— Ой-ой! — закричал Булле.
— Ик! — сказал Перри.
— Дважды ой-ой! — крикнул Булле.
— Ик-ик! — эхом донеслось в ответ, но это был не Перри.
Не переставая хохотать, хвостатый двойник Булле сделал шаг в сторону, и за ним обнаружился прикованный к стене настоящий Грегор. Глаза его были прикрыты, как будто он был без сознания.
— Я очень ждать и даже хотеть это посещений, — сказал двойник, и Булле вспомнил, что уже слышал этот голос во дворце.
Это был самый главный — Йодольф Шталер. И тут он вновь переменил облик, сделался Халлваром Теноресеном и с печальным выражением лица добавил:
— Жаль, однако, что наше знакомство быть такой недолгий. Увы, завтра вы становийсь вафельки.
В ту же минуту дверь распахнулась, и в камеру ворвались четыре павиана. Быстрее, чем Булле успел бы сказать «карамельный пудинг», они схватили мальчика и приковали его к стене рядом с Грегором.
Йодольф подошел к Булле и, склонив голову набок, стал рассматривать его, будто экзотическое животное или насекомое. Подумав, он протянул руку, двумя пальцами схватил Перри и, похоже, собрался раздавить. Но вместо этого вылил из банки Эликсир силы доктора Проктора, сунул Перри в освободившийся сосуд, закрутил крышку и поставил банку на подоконник.
— Смотрейт, как ваш друг медленно задыхайся, — сказал Йодольф.
Просунув руку сквозь решетку, он ухватил паутину и потянул на себя.
— Гм, — проговорил он задумчиво. — Тандоора, сбегайт посмотреть, откуда идти эта нить. Моя думать, на тот конец мы найти остальный диверсанты.
— Сей секунд, Йодольф, — отозвался самый мелкий павиан и убежал.
— А ты, Йоран, будешь сторожить, — сказал Йодольф и перекусил нить паутины.
— Как это я? Но ведь я…
— Главнокомандующий Люфтваффель, моя знать. Но моя все равно главный, так? Приступайт! А мы идти посмотреть, что выяснять Тандоора.
С этими словами Йодольф выгнал всех павианов, вышел сам, запер за собой дверь и протянул связку ключей Йорану.
— А можно мне… — начал тот.
— Нет, — прорычал Йодольф. — Не пытайт. Непытанные есть более вкусный.
— Глупости! — едва слышно буркнул Йоран, но взял связку ключей.
Булле слышал, как скрипнул под ним стул, когда хамелеон уселся и сделал музыку погромче.
— Да-а, — протянул Булле. — В жизни порой и так бывает.
— По-моему, только так всегда и бывает, — фыркнул Грегор. — Лишь бы они выключили эту проклятую музыку!
— Ничего, скоро появятся остальные и спасут нас… — попытался утешить его Булле, но Грегор раздраженно перебил:
— Ты видел охрану вокруг дворца? Пятьдесят лунных хамелеонов и сто загипнотизированных норвежцев с винтовками и в сапогах. Забудь! Мы уже гамбургеры.
Булле тяжело вздохнул и замолчал — было ясно, что Грегор не в настроении поддерживать приятную беседу. Через какое-то время из коридора донесся храп охранника.
— Эй! — прошептал Булле. — У меня есть идея!
— О нет! — простонал Грегор. — Я больше не могу.