Документ «Р»
Шрифт:
Отказавшись, Коллинз присел на край дивана. Священник опустился в кресло рядом и сразу перешел к делу:
— Сегодня утром меня посетил некто мистер Гарри Эдкок, предъявивший мне удостоверение ФБР.
— Что ему от вас понадобилось? — удивился Коллинз.
— Он хотел знать, в чем исповедовался мне перед смертью полковник Ной Бакстер. Объяснил свой интерес к этому соображениями охраны внутренней безопасности государства. И, если бы не одно обстоятельство его визита, я был бы склонен рассматривать подобную просьбу как продиктованную добрыми, хотя и непродуманными намерениями; но, когда я отказался нарушить тайну исповеди полковника,
— Угрожать? Вам? — переспросил Коллинз.
— Да. Но прежде всего я хотел бы узнать, откуда этому Эдкоку известно, что полковник Бакстер говорил со мной перед смертью и успел исповедоваться? От вас?
Коллинз напряг память и тут же вспомнил.
— Верно. С похорон Бакстера я возвращался в одной машине с Тайнэном и Эдкоком. По дороге мы говорили о полковнике, и совершенно невинно, просто мысль об этом не оставляла меня, я сказал, что Бакстер перед смертью очень хотел меня видеть, но я опоздал. Упомянул и о том, что вы последним разговаривали с полковником, но отказались отвечать на мои вопросы, сославшись на тайну исповеди. — Коллинз нахмурил брови. — Так вы говорите, что Тайнэн послал своего грязных дел мастера к вам, чтобы узнать о последних словах Бакстера? И, услышав ваш отказ, Эдкок пытался угрожать? Просто невероятно!
— Может, и не так уж невероятно. Но судить об этом вам.
— Чем же он угрожал?
Отец Дубинский вперил взгляд в журнальный столик.
— Отнюдь не намеками или обиняками. Обыкновенный шантаж, прямая и открытая угроза. Видимо, ФБР тщательно покопалось в моем прошлом, что в наши дни в порядке вещей, я полагаю?
— Стандартная процедура при проведении следствия ФБР.
— Или при желании ФБР найти компрометирующие материалы на человека, чтобы заставить его говорить. Даже человека, ни в чем неповинного.
— Законами подобные действия не предусмотрены, — скривил гримасу Коллинз. — Но мы оба знаем, как оно бывает на самом деле. Злоупотребления…
— Насколько я понимаю, только директор Тайнэн мог приказать провести столь тщательную проверку моего прошлого. Ведь Эдкок всего лишь его подручный, не так ли?
— Так.
— Что ж, ФБР раскопало эпизод в моем прошлом, давно похороненный как прискорбное происшествие. Молодым священником я получил свой первый приход в Трентоне, одном из гетто Нью-Джерси. Работая там, я начал активно бороться с наркоманией. Чтобы сорвать мою кампанию, преступники подложили наркотики ко мне в церковь и сообщили полиции. Власти обвинили меня в их распространении. Не вме-
шайся епископ, я бы с позором был изгнан из церкви. Но мне поверили на слово и сняли обвинение. Поскольку виновных не нашли, иных доказательств моей непричастности, кроме честного слова, не осталось. И вот сейчас этот эпизод стал достоянием ФБР. Им-то и пытался шантажировать меня мистер Гарри Эдкок.
— Просто… Просто не верится, — ошеломленно вымолвил Коллинз.
— И тем не менее это так. Мистер Эдкок угрожал опубликовать информацию о моем прошлом, если я откажусь нарушить тайну исповеди полковника Бакстера. Он прямо так и сказал. Я счел, что верность святым обетам важнее, чем репутация. Предложив Эдкоку поступать по собственному усмотрению, я выставил его вон.
— Я все еще нахожу ваш рассказ невероятным. Что же в исповеди Бакстера могло быть настолько важным, чтобы Тайнэн стал прибегать к подобным методам?
— Не знаю, — пожал плечами священник. — Думаю, что вы скорее в этом разберетесь, чем я, поэтому вам и позвонил.
— Но откуда же мне знать, что сказал вам Бакстер?..
— От меня. Я расскажу вам.
Коллинз даже дыхание затаил от волнения.
— Весь сегодняшний день я провел в размышлениях, — медленно продолжал священник. — Я не намерен сотрудничать с мистером Эдкоком и директором Тайнэном. Но я начал видеть в ином свете просьбу, с которой обратились ко мне той ночью в госпитале вы. Очевидно, что полковник Бакстер доверял вам. Умирая, он послал именно за вами. Следовательно, он хотел сообщить вам кое-что из того, что сказал мне. Тогда я решил, что должен выполнить не только духовный, но и светский долг и что я просто обязан передать вам последние слова полковника Бакстера.
— Я глубоко вам признателен, патер.
— Умирая, полковник Бакстер примирился с богом. Причастившись и закончив свою исповедь, он сделал последнее усилие вернуться к мучившей его проблеме земного бытия. — Священник порылся в складках сутаны. — Я записал по памяти последние слова умирающего после того, как меня посетил мистер Эдкок, чтобы ничего не напутать. — Патер развернул смятую бумажку. — Последними словами полковника Бакстера, которые, по моему твердому убеждению, предназначались вам, были: «Самый страшный мой грех… Я участвовал… Они не властны надо мной… Я свободен, мне нечего больше бояться… Тридцать пятая поправка…»
— Тридцать пятая поправка, — пробормотал Коллинз.
Искоса посмотрев на него, патер Дубинский продолжал читать.
— «Документ «Р»… Опасность должна быть остановлена немедленно, любой ценой. Документ «Р» — это…» Здесь Бакстер потерял сознание, потом очнулся снова и продолжал говорить. Разобрать его слова было очень трудно, но я почти уверен, что он сказал: «Разоблачить — я видел проделку — найдите…» Через минуту Бакстер скончался.
Коллинза обдало холодом. Обеспокоенный и растерянный, он ска-, зал:
— Документ «Р»? Он сказал документ «Р»?
— Дважды. Совершенно очевидно, что он хотел что-то рассказать об этом. Но не успел.
— И больше ничего?
— То, что я прочел, были последние слова полковника, которые мне удалось разобрать. Он пытался говорить еще, но понять уже нельзя было ничего.
— У вас есть хоть малейшее представление о том, что такое документ «Р»?
— Я надеялся узнать об этом от вас.
— Никогда раньше о нем не слышал, — сказал Коллинз, размышляя вслух. — Бакстер сказал, что считает самым страшным грехом участие в… непонятно в чем. И что его вынудили принять участие. Это все имеет отношение к тридцать пятой поправке и к какому-то документу «Р». Какая-то проделка, требующая немедленного разоблачения. Чтобы сказать все это, он и послал за мной?
— Оставил живым в завещание исправить содеянное им зло.
— Это завещание мне, его преемнику, — сказал Коллинз, продолжая размышлять. — Но почему не президенту? Почему не Тайнэну? Почему даже не своей жене?
— Вероятно, потому, что доверял вам больше, чем президенту или Тайнэну и потому, что считал вас способным понять больше, чем жена.
— Не понимаю, — вымолвил Коллинз в отчаянии, — что это за документ «Р»?
— Вероятно, вам следует выяснить это, и чем быстрее, тем лучше, — сказал священник, поднимаясь и протягивая Коллинзу бумажку с записями. — Теперь вы знаете все, что знаю я.