Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах
Шрифт:
Такие факты были далеко не единичны.
Во время одной из моих поездок за границу (в начале 1922 года) в нашем дипломатическом вагоне ехали два американца, сотрудники АРА, одним из которых был курьер. Расположились они неподалеку от меня. С первой минуты появления в вагоне они повели себя вызывающе. Полагая, что их ближайшие соседи не владеют английским, американцы издевательски и цинично отзывались о Советской России, о ее людях, охаивая все и вся.
Нужно было поставить их на место. Я откровенно высказал свое мнение об их поведении и предупредил их, что в дальнейшем не буду терпеть оскорблений по адресу своей страны и приму соответствующие меры. Любопытно, что ехавшие в том же дипломатическом вагоне дипломатические представители других стран никак не реагировали на вызывающее поведение своих «коллег» и явно выжидали, чем все это кончится.
Несколько присмирев, американцы принялись за виски. До меня долетали отрывки их разговора, из которых я уловил, что эта поездка позволит им сделать «большие деньги». Это заставило меня насторожиться. Я вспомнил, что при входе в дипломатический вагон носильщики внесли за американцами два тяжелых чемодана и большого размера мягкий сверток, бережно обшитый материей. Что могли они везти в этих чемоданах и свертке? А если они кое-что спрятали в своем личном багаже? Надо было что-то предпринять. Но что?
Времени для размышлений оставалось мало, поезд подходил к границе. Понимая всю меру ответственности, я все же решил сказать сотрудникам таможни о необходимости произвести досмотр багажа американцев.
Поезд подошел к пограничной станции Себеж. В вагон вошли пограничники, которые забрали у пассажиров паспорта и предложили им, за исключением дипломатов, последовать в таможню для осмотра багажа.
Выйдя из вагона, я сообщил о своем подозрении начальнику таможни. Когда некоторое время спустя я вошел обратно, то услышал шум. Как я и предполагал, американцы категорически отказывались допустить досмотр их личного багажа, мотивируя тем, что по соглашению между АРА и нашим правительством сотрудники АРА не подлежат личному досмотру.
От имени начальника пограничной таможни американцам было заявлено, что, действительно, личному досмотру они не подлежат, но, поскольку у них нет документа Наркоминдела о том, что их багаж не подлежит осмотру, им придется подчиниться советским законам. Все, сказали им, что не подлежит к вывозу за пределы страны, при отсутствии у них специального разрешения, работники таможни обязаны изъять.
Такое заявление привело американцев в неистовство. Они начали оскорблять должностных лиц. Тем временем в вагон вошли три красноармейца с винтовками и стали у дверей купе. Очевидно, янки не ожидали таких решительных мер. Им пришлось открыть свои чемоданы, которые оказались заполнены хрусталем, художественными безделушками, а при вскрытии свертка были обнаружены ценные картины и другие произведения искусства.
«Благодетели» из АРА были пойманы с поличным.
Случай на пароходе
Во время поездок за границу дипкурьерам приходилось сталкиваться с разными людьми. Среди них попадалось немало врагов Советской России, но были и наши искренние друзья. Случались и разные, порой неожиданные, необычные ситуации. В общем приходилось всегда помнить, что мы являемся представителями Советской страны, и держать себя соответственно.
В конце 1921 года я ехал на английском пароходе из Лондона в Ревель (ныне Таллин). О том, что я дипкурьер, знал только капитан парохода. Я был хорошо одет, владел английским языком, и пароходное «общество» вполне могло принять меня за своего.
В Данциге на наш пароход сели два пассажира — муж и жена — средних лет. Оба были хорошо одеты, жена щеголяла дорогими нарядами и бриллиантами.
К ужину вновь прибывшие пассажиры явились в изысканных вечерних туалетах. Их усадили за наш стол, где освободились два места. Желая обратить на себя внимание, дама в вечернем платье громко, хотя и ни к кому прямо не обращаясь, заявила, что они с мужем русские и лишь всего несколько месяцев назад с большим трудом вырвались из «советского ада». В кают-компании наступила тишина. Даже за соседними столиками прекратили есть и воззрились на «жертв красных». Тем временем дама, не жалея красок, расписывала зверства и насилия, творимые большевиками, голод и т. д. Тема явно пришлась присутствующим по вкусу.
Большинство пассажиров на пароходе составляли богатые английские туристы, враждебно настроенные против Советской России. Со всех сторон посыпались сочувственные Восклицания и вопросы о России, на которые она с большим удовольствием отвечала, нагромождая одну выдумку за другой. Капитан парохода, зная, что я советский дипломатический курьер, время от времени, слегка улыбаясь, поглядывал на меня. Очевидно, его интересовало, как я буду реагировать на выпады этих господ. Молчать в такой обстановке было нельзя.
Я выждал, пока поток сенсационной «информации» несколько поутих, и попросил у дамы разрешения задать ей несколько вопросов. Спрашиваю: как почтенной чете удалось перейти советскую, а затем и польскую границы, ведь это задача весьма трудно выполнимая, в особенности для женщины? Я также задал вопрос: возможно ли за несколько месяцев пребывания в Польше заработать такой капитал, чтобы приобрести драгоценности, туалеты и отправиться путешествовать в каюте первого класса? Не логичнее ли предположить, что Советская власть, очевидно, разрешила супругам вывезти некое личное имущество? Наконец, заметил я самым невинным тоном, вид уважаемых господ мало сочетается с рассказом о перенесенном страшном голоде, о зверствах большевиков и т. д.
В кают-компании наступила тишина. Все с интересом ожидали ответа четы на мои вопросы. Но ответа не последовало. Дама явно не ожидала такого оборота дела. Уж кого-кого, а большевика в столь респектабельной публике она не рассчитывала встретить!
Снова «взяв слово», я высказал предположение, что, вероятно, господа на основании соглашения между Советской Россией и Польшей воспользовались правом репатриации и без всяких помех выехали из Советской России, вывезя при этом с собой все свои ценные вещи. Очень жаль, добавил я, что на доброе отношение к себе некоторые отвечают измышлениями и клеветой.
Кое-где послышались смешки, мнимые «жертвы большевиков» были сконфужены. За общим столом я их больше не видел.
О людях хороших…
Работая в Наркоминделе, мне посчастливилось встречаться с такими крупными дипломатами, как Георгий Васильевич Чичерин, Максим Максимович Литвинов, Леонид Борисович Красин. Это были замечательные, высокообразованные люди, бесконечно преданные делу партии. Нам, молодым дипкурьерам, они всегда оказывали необходимое внимание и помощь.