Долг и отвага. Рассказы о дипкурьерах
Шрифт:
Владимир Ильич заметил состояние Урасова. Слегка нагнулся корпусом вперед и спросил:
— Как здоровье товарища Бела Куна?
— Здоровье ничего, хорошее. Бела Кун просил передать вам горячий привет.
— В каких условиях работают сейчас коммунисты?
Урасов начал рассказывать. Беседа пошла непринужденно, Ленин задавал вопрос за вопросом. Он подробно расспросил о положении в Венгрии, о роли коммунистов, о товарищах, возглавляющих компартию.
— Как венгерский пролетариат рассматривает революцию в России?
Урасов отвечал даже с воодушевлением:
Затем Владимир Ильич спросил о социал-демократах.
Когда Урасов сказал, что социал-демократы призывают рабочих сдавать оружие, Ленин воскликнул:
— Были они желтыми и остаются желтыми!
Тут Владимир Ильич поднялся, прошелся по кабинету, задержался возле карты, которая висела на стене, снова повернулся к Урасову:
— А где вы остановились? Как устроились с питанием?
— Остановился у Ярославского. Мы с ним старые знакомые. Вместе в якутской ссылке были.
— За какие же грехи вас туда законопатили?
— Был членом боевой дружины. Хранил оружие. Ну и обнаружили.
Тут Урасов вспомнил: ведь он же привез два номера «Вереш уйшаг» — органа Венгерской компартии. Вытащил из кармана, протянул Ленину.
Владимир Ильич с интересом и даже с некоторым удивлением взял газеты.
— Как вы их провезли? Ведь это большой риск!
В тоне Владимира Ильича чувствовался упрек: с газетами можно провалиться и не добраться до Москвы.
— Где же прятали? — переспросил Ленин.
— А я их не прятал: завернул в них еду.
— Удачно придумали, удачно! Расскажите-ка, о чем здесь написано.
Ленина интересовало все — от передовой статьи до самой краткой информации.
Затем он перешел к другому:
— Кажется, вы находились в австро-венгерском плену? Получали ли пленные какую-либо помощь от нейтральных стран?
— Получали. Американский Красный Крест прислал в наш лагерь евангелия.
Владимир Ильич заразительно рассмеялся. Потом спросил:
— Что же вы думаете делать теперь?
— Хочу в родную Пермь. Очень давно не был там.
Ленин помрачнел.
— К сожалению, товарищ Урасов, Пермь вот-вот займут белые… Придется подождать…
Владимир Ильич снова подошел к карте, с минуту молча смотрел на нее.
— Вот что, товарищ Урасов, вам надо немного отдохнуть. А потом решим, чем вам заняться.
Урасов поднялся, чтобы идти. Только теперь он заметил на стене за спиной Ленина плакат Наркомздрава: «Рукопожатия отменены». А ведь Владимир Ильич поздоровался с ним за руку!
Недолго довелось Урасову отдыхать. Вскоре он получил задание снова отправиться в Венгрию.
Петлюровская охранная грамота
Февраль 1919 года. Теперь у Урасова были другие документы: он военнопленный, словак Юзеф Браблец, возвращается домой, в венгерский город Хатван. С трудом добрался до Казатина. Дальше — прифронтовая зона, за ней хозяйничали петлюровцы. До «пограничного» полустанка курсировала железнодорожная летучка из трех товарных вагонов. Погрузились. Кроме военнопленных много женщин, все местные. Когда уселись, угомонились, летучку вдруг окружили красноармейцы. В вагон поднялись двое с винтовками. Начали проверять пассажиров, причем, что очень удивило Урасова, подходили в основном к женщинам. Красноармеец стягивал платки и трогал волосы. Женщины смеялись, визжали, но не сопротивлялись, это им даже нравилось, особенно молодым. Иные сами стаскивали платки. Рядом с Урасовым сидела завязанная теплым платком баба с кошелкой. Она вдруг сорвалась с места, бросилась к дверям. Но красноармеец успел преградить ей путь, а второй наставил наган:
— Руки вверх!
Платок тут же был сорван. «Баба» оказалась мужиком.
— Попался, петлюровская сволочь! А ну, что у тебя в кошелке?
Там оказались гранаты. Петлюровца увели.
Прибыли на полустанок. Военнопленные призадумались: как ехать дальше? На путях стоял под парами бронепоезд. Впереди две платформы, сзади — одна. Ура сов подошел к какому-то командиру (галифе кожаные, маузер на боку — ясно, командир!).
— Товарищ красный командир, подвези нас, если будешь ехать вперед. Мы военнопленные, домой добираемся.
— Садитесь на заднюю платформу. Живо!
Владимир махнул рукой другим — подходите, мол. Когда все влезли, тот же командир сказал:
— Ежели встретится петлюровский бронепоезд — откроем огонь. Тогда, по моей команде, живо все слетай на землю.
Так и случилось. Проехали километров десять, поезд на ходу начал стрельбу. Потом стал. Платформа вмиг опустела.
Урасов и еще двое венгров-крестьян, с которыми он успел познакомиться, сразу подались влево, в ближний лесок. Да и дорога туда вела. За ними потянулись и остальные, всего человек тридцать.
Урасову было ясно: вдоль железной дороги идти опасно. Поэтому он решительно направился к лесу. Пошли по опушке. Вскоре показалась деревня. Там расспросили дорогу на Винницу. Владимир и двое крестьян-венгров зашагали впереди. Нужно было засветло попасть в город.
Вдалеке проехал петлюровский конный разъезд. Вроде бы не заметил никого…
Шли и шли дальше усталые военнопленные. Впереди чернели соломенные кровли.
— Отдохнем малость, — сказал Урасов своим спутникам.
Вошли в село. А там полно петлюровцев! Конные, пешие. Чувствовалось: давно поджидают. Многие нетвердо стоят на ногах, покачиваются, сверля исподлобья мутными, недобрыми глазами.
Сидевший на коне здоровенный детина тронул лошадь шпорами, подъехал. Провел рукой по усам — правый был закручен вверх, левый — вниз.
— Стройсь! — крикнул хрипло.
Выстроились. Урасов занял место в самой середине. Конный снова — рукой по усам.
— Предупреждаем: усэ ценности, как-то: золото, серебро, николаевские деньги и прочие брильянты — приготувать к конфискации. В случае скрытия — меры военного времени — шлепаем на месте!
Четыре шеренги зашевелились. Из-за пазух, из карманов, шапок вынимались ценности. Урасов приготовил десяток рублей серебром. Остальные деньги лежали в старом сундучке с двойным дном.