Долг и страсть
Шрифт:
Мей попыталась представить, каково это, когда за тобой постоянно следят.
— А вы никогда не чувствовали, что находитесь в ловушке?
— В ловушке? — Саид обдумывал вопрос, сворачивая на широкую пыльную дорогу, пролегающую среди серебристо-серых от соли песков. — Я никогда не знал ничего другого, — медленно объяснил он. — Даже в Уэст-Пойнте всегда на заднем плане маячила какая-то фигура.
— Но разве вам никогда не хотелось вырваться на свободу? — печально спросила Мей.
В ее голосе звучало некое беспокойство, и что-то в выражении ее лица
— Это своего рода свобода, — сказал он, ехать по Эль-Джару в машине вдвоем с очаровательной женщиной.
Мей думала об этом, пока машина без особого труда продвигалась вперед по ухабистой дороге.
— Почему вы никогда раньше не привозили с собой женщин? Должно быть, у вас было много… — она попыталась произнести это по-светски, но голос предательски дрогнул, — любовниц?
Да, в его тридцать пять у него было много женщин — да, любовниц. Так почему же сейчас он не может вспомнить ни одного лица? Ни одного разговора, который заинтересовал бы его достаточно для того, чтобы остаться в памяти?
— Моя семья и мой народ не одобрили бы, если бы я демонстрировал перед ними западную вседозволенность.
Мей вздрогнула, уязвленная таким подбором слов, но Саид, чей взгляд был прикован к пыльному горизонту, этого не заметил. Выходит, и ее поведению он приписывает эту якобы свойственную Западу вседозволенность?
Он попытался вкратце посвятить ее в особенности своего существования.
— У меня две жизни, Мей. Человек, который колесит по всему миру, носит костюмы и останавливается в роскошных отелях крупнейших городов, совсем иной, чем тот, который живет здесь, в Эль-Джаре.
— Человек контрастов, — медленно проговорила она. — Из страны контрастов.
Саид не смог удержаться от медленной улыбки удовольствия.
— Всего несколько часов в моей стране — и вы уже эксперт!
Его улыбка поразила Мей в самое сердце. Осознает ли он ее всепобеждающую силу? Знает ли, что, попроси он с такой улыбкой луну с неба, и ему, вполне возможно, преподнесут ее на золотой тарелке? Это просто нечестно, решила Мей, невидящим взглядом уставившись на безжалостную пустыню.
— Это часть моей профессии, — сказала она. — Я очень быстро учусь.
Саид гадал, что заставило ее вернуться к этому легкомысленному тону, при этом так скованно замерев на своем сиденье. Но в этот момент заметил сверкание отраженного света, возвещающее о том, что впереди показался завод.
— Смотрите, Мей! — воскликнул он.
Она попыталась изобразить интерес, выбросить из головы мысли о Саиде. Он не принадлежит ей. Он никогда не будет ей принадлежать. Что сказала бы Лиз, узнай она, что ее лучшая сотрудница сидит, бессмысленно уставившись вперед, словно одуревшая от любви школьница?
Но улыбка, которую она нацепила на лицо, стала искренней, когда Мей заметила множество серебристых башен и корпусов на пустовавшем до сих пор горизонте.
— Он такой современный! — удивилась она. — Похоже на декорации для научно-фантастического фильма!
— А
— Что-то в этом роде, — призналась Мей.
— Этот сталелитейный завод — один из лучших в мире, — со спокойной гордостью сообщил Саид. — Потребовались миллиарды, чтобы построить его, и миллионы, чтобы оборудовать. Экономия неизбежно приводит к сбоям в системе, а мы должны иметь стопроцентную надежность, если хотим оставаться впереди соперников.
В его голосе звучала твердая убежденность, и Мей поняла, что он отнюдь не декоративная фигура. Он заинтересованный. Заботливый. Страстный. Во всяком случае, в том, что касается его страны и ее промышленности.
Охранники у бронированных ворот, явно предупрежденные об их прибытии, кивнули и жестом предложили проезжать. Саид затормозил перед простым, но прекрасно спроектированным административным корпусом.
Он повернулся и, посмотрев на Мей, подумал, какой на удивление собранной и спокойной она кажется, с волосами, заплетенными в эту изысканную косичку. Почти отрешенной, как прекрасная ледяная дева. Которую однажды он растопит своим пламенем, мысленно поклялся Саид и тут же выругался, ощутив прилив вожделения.
— Я распорядился подготовить для собеседований директорский кабинет.
Мей кивнула, поднимая с пола машины портфель.
— Хорошо. Мы увидимся с вами после этого.
Саид оторопел.
— Думаю, вы не поняли, Мей. Я конечно же буду присутствовать на этих собеседованиях…
— Не будете.
Он недовольно прищурился.
— Оставим в стороне тот факт, что я не привык, чтобы моими желаниями так демонстративно пренебрегали. Но этот завод принадлежит моей семье. Любое решение в конечном счете скажется на мне. Мне бы хотелось понаблюдать за тем, как будут вести себя эти люди.
— Прекрасно. — Мей растянула губы в фальшивой улыбке и снова поставила портфель на пол.
Вылезший из машины Саид открыл дверцу.
— Пойдемте, — поторопил он, видя, что она сидит неподвижно, словно вырезанная из мрамора статуя.
— Я никуда не пойду.
Ее непоколебимая решимость, которую он сразу узнал, едва не вывела Саида из себя.
— О нет, вы пойдете, — вкрадчиво возразил он. — Так уж случилось, что я вам плачу за…
— За то, чтобы я делала свою работу! — выпалила она. — А я не смогу выполнить ее надлежащим образом, если вы будете сидеть рядом, словно огромная заноза!
— Заноза? — переспросил он. Значит, она уже в открытую оскорбляет его?
— Вы ведь не только босс, так сказать, вы их правитель, поймите! Как я смогу ожидать от них откровенности, если их будет заботить только одно — как бы не сказать то, что не придется вам по вкусу?
Он уставился на Мей, понимая, что она права. И единственное заключение, которое неизбежно из этого следовало, — это то, что не прав он.
— Вы собираетесь выходить? — с угрозой спросил Саид.
— Нет, если вы не согласны на мое условие, — приторным голосом ответила она.