Долг – Отечеству, честь – никому…
Шрифт:
Так вот. Лия Моисеевна впервые прибыла в Николаев отнюдь не в гости к сестре (как всех уверяла), а с конкретной целью – наладить поставки корабельного леса, которого где-нибудь под Могилёвом тьма-тьмущая, но только не в Крыму и Причерноморье. Женщина предприимчивая, став «женой» адмирала Грейга, Юлия Михайловна, что называется, развернулась по полной. Частные подрядчики, не без ведома супруги адмирала, набивали карманы золотом, щедро делясь и с Лией Моисеевной. На все вопросы из центра Главный командир отвечал, что для грандиозной программы строительства флота мощностей казённого Николаевского Адмиралтейства явно недостаточно. И где-то он был прав: частный подряд позволял работать быстрее и лучше. Но выгода заказчика в таком случае бывает только в единственном случае – если налажен надёжный контроль, способный не допустить злоупотреблений. В противном случае казнокрадство неизбежно.
Через
Где большие деньги – там серьёзные злоупотребления: хищения, так называемые «откаты», приписки, мздоимство… На выходе – дырявые днища кораблей, гнилые матросские сухари, никудышное обмундирование, убогие госпиталя и баланда вместо жирных щей…
Когда на Черноморский флот прибыл адмирал Лазарев, он быстро оценил чудовищный объём предстоящих работ. Понял и то, что сформировать в кратчайший срок Босфорскую эскадру не удастся. И даже не это больше всего удручало нового начальника штаба: как оказалось, здесь было кое-что пострашнее турок – свои же, тыловики, во главе с обер-интендантом Критским [36] , которого во всём поддерживал правитель канцелярии Главного командира Иванов. Эти были опаснее османов. Как оснастить эскадру, если контр-адмирал Критский отказывался оплачивать устранение недостатков?! Обращения Лазарева к адмиралу Грейгу явились криком вопиющего в пустыне.
36
Известно, что контр-адмирал Николай Дмитриевич Критский был одноглаз. И эта его особенность была на флоте притчей во языцех. Когда командиры жаловались, что им из Адмиралтейства не всегда отпускается по штату, Критский возражал: «По штату, по штату! По штату полагается каждому по два глаза, а я вот обхожусь одним».
Тогда Михаил Петрович написал письмо начальнику Главного морского штаба адмиралу Меншикову. Заканчивая своё послание, он откровенно заявил: «…Я признаюсь Вашей светлости, что нахожусь здесь в весьма затруднительном положении, тем более что все отзывы на представления мои к главному командиру наполнены только одними оправданиями обер-интенданта, и хотя даётся мне знать, что ему то и другое предписано, но всё остаётся по-старому и ничего не делается».9
Однако ответа из Главного морского штаба не последовало.
Тогда он пишет снова, дополнительно сообщив, что Критский положил в Одесский банк украденные им из казны 100 000 рублей, после чего хотел подать в отставку. Своё письмо Лазарев закончил так: «…А хорошо бы, если бы Государю вздумалось прислать сюда генерала Горголи [37] или равного ему в способностях… многие бы тайны сделались тогда известными!»10
И вновь – молчание.
В очередном письме, которое Лазарев отправляет Меншикову спустя два месяца, адмирал уже не скрывает своего раздражения: «…Я не знаю, когда наступит то счастливое для Черноморского флота время, что мы избавимся от столь вредного для службы человека, каков во всех отношениях есть господин Критский»11.
37
Горголи, Иван Саввич (1773–1862) – русский генерал-лейтенант, действительный тайный советник, обер-полицмейстер Санкт-Петербурга (1811–1821 гг.), сенатор. По происхождению – грек. В молодости был известен как денди и франт. Н. Греч вспоминал: «В молодости своей, служа в гвардии, он был образцом рыцаря и франта. Никто не бился так на шпагах, никто так не играл в мячи, никто не одевался с таким вкусом, как он. Ему теперь за семьдесят лет, а в этих упражнениях он одолеет хоть кого». Участвовал в заговоре против Павла I. В 1809 году стал флигель-адъютантом императора Александра I. В 1811 году был назначен на должность обер-полицмейстера Санкт-Петербурга. «Одним из красивейших мужчин столицы и отважнейших генералов русской армии» назвал его А. Дюма в «Учителе фехтования».
«…Странная, однако ж, моя участь, – писал Лазарев в письме к Шестакову. – Чем больше хлопот и желания довести нашу часть до совершенства, тем более встречаю злонамеренных людей, тому препятствующих, и когда это кончится?»12
Кончилось в августе 1833 года, когда адмирал Грейг был снят-таки с должности Главного командира Черноморского флота и портов. Но до этого Лазареву, его сменившего, пришлось и с Проливами разбираться, и с тыловиками-вредителями.
В Петербурге были прекрасно осведомлены о неблаговидных делах на Черноморском флоте, но изменить что-либо пока не могли. Хотя бы потому, что с именем адмирала Грейга были связаны блестящие морские победы флота в период минувшей русско-турецкой войны. Поэтому снимать с должности овеянного боевой славой адмирала императору Николаю было как-то «неудобно». Это следовало сделать деликатно, дабы не затронуть хрупкое реноме адмирала [38] . Тогда-то на Черноморском флоте и появился адмирал Лазарев. Пока – в качестве начальника штаба флота.
38
Мореплаватели-адмиралы М. Н. Станюковича (отец писателя Константина Станюковича) и Ф. Ф. Беллинсгаузен, служившие под началом адмирала Грейга, назвали его именем открытые ими: мыс Грейга в Беринговом море (открыт Станюковичем) и остров Грейга в архипелаге Россиян в Тихом океане (открыт Беллинсгаузеном).
Вслед за ним на Чёрное море подтягивалась «лазаревская команда»: контр-адмирал Александр Авинов (шурин Лазарева, будущий командир Севастопольского порта); капитан-лейтенант Владимир Корнилов (кузен супруги Лазарева, будущий вице-адмирал и начальник штаба Черноморского флота), которого Лазарев сделает своим офицером для особых поручений; капитан 2-го ранга Павел Нахимов (друг, будущий адмирал и командир Севастопольского порта); лейтенант Владимир Истомин (будущий контр-адмирал и командир Севастопольского порта) и другие. Последние трое – будущие герои обороны Севастополя в 1854–1855 гг., сложившие там свои головы. То обстоятельство, что некоторые из них являлись адмиралу родственниками, ни о чём не говорит: Лазареву позарез были нужны преданные люди. А за свою честь он ничуть не боялся: что такое честь моряка, этот человек знал не понаслышке.
В качестве примера можно привести один случай, описанный его сослуживцем, морским офицером-декабристом Дмитрием Завалишиным, плававшим с Лазаревым «в кругосветку» на фрегате «Крейсер»:
«Раз поздно вечером, когда Лазарев уехал уже с работы… я увидел, что молния ударила в стрелу крана, служившего для подъёма мачт. Кран этот… стоил очень дорого. Но если бы допустить ему загореться, то, может быть, гибель гавани и всего флота была неотвратима… Я приказал… рубить канаты, поддерживающие кран… Лазарев страшно испугался за меня и, вообразив, что если он примет дело на себя, то во всяком случае подвергнется меньшей ответственности… Написал в рапорте, что кран срублен по его приказанию… В восемь часов отправлено было на пароходе донесение к государю, а в три часа пополудни с тем же возвратившимся пароходом Лазарев получил крест Владимира 4-й степени «за совершенный им подвиг». Лазарев был страшно сконфужен… Лазарев никогда не надевал этого креста, исключая только при посещении государя, и рад был, когда получил Владимира 3-й степени на шею и мог не носить 4-й степени, полученной за чужой подвиг».13
Всем было ясно, что в должности начальника штаба флота Лазареву ходить недолго…
Когда начальник Главного морского штаба князь Александр Меншиков доложил императору Николаю о том, что отправка русской эскадры к берегам Босфора затягивается, монарх не на шутку разгневался. Ещё бы! Во-первых, Николай Павлович не предполагал столь широкомасштабных злоупотреблений на флоте; и во-вторых, отправка эскадры не могла быть сорвана ни по какой причине!
– Мы должны быть на Босфоре любой ценой! – горячился Николай. – Грейг, Критский… Что это такое?! Разобраться! – выговаривал император Меншикову. – Мы не можем допустить беззастенчивого ограбления казны! Виновных – под суд! Пока мы тут боремся с казнокрадами, наши недруги оседлают Босфор!..