Шрифт:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
В десятом часу вечера высокий, сухопарый и седовласый мужчина с узкими азиатскими глазами шел по Тверской улице, сунув руки в карманы длинного черного пальто. Мужчина чуть прихрамывал, но черная лакированная трость, которую он сжимал в правой руке и с которой ловко и не без изящества управлялся, делала этот дефект почти незаметным.
Вдоль обочины за ним медленно ехал белый лимузин. Когда
Смуглое лицо мужчины было задумчивым и сосредоточенным. Черные брови сошлись на узкой переносице. По углам рта пролегли две суровые складки. Время от времени он принимался что-то тихо бормотать на своем языке. Бормотал грубо и сурово, словно спорил сам с собой. Затем, помолчав несколько секунд, отвечал себе таким же грубым голосом.
Когда азиат проходил мимо маленького ресторанчика, из-под козырька у входа вышли двое молодых людей в пуховиках.
— Эй, дядя! — окликнул один из них пьяным голосом. — Закурить не найдется?
— Нет, извините, — ответил седовласый азиат и хотел пройти мимо, но не успел. Один из подвыпивших парней сделал шаг и преградил азиату дорогу.
— А ты чего такой быстрый? — спросил он, нагло ощерившись. — Может, я поговорить хочу!
— Простите, у меня нет времени, — сказал мужчина.
Он хотел идти дальше, но парень схватил его за рукав.
— А ну, постой! Пойдешь, когда я разрешу, понял?
Мужчина повернулся. Второй парень вышел из-под козырька и присоединился к первому.
— Вам что-то нужно? — строго спросил азиат. Второй парень облизнул губы и сказал:
— Твой бумажник. Мужчина покачал головой.
— Боюсь, это невозможно, — сказал он.
— Да ну?
Парни переглянулись. Один из них достал из кармана нож и нажал на кнопку. Узкое лезвие блеснуло в свете фонарей.
— А если так? — спросил парень. — Давай, дядя, не томи. Выворачивай карманы.
— Хорошо. Сейчас выверну. Только не говорите, что я вас не предупреждал, — загадочно произнес мужчина.
Затем молниеносным движением перехватил трость поудобнее и сделал ею пару едва уловимых движений. Оба хулигана, нелепо подбросив ноги кверху, шмякнулись на тротуар.
Один из парней попробовал встать, но удар тростью в грудь снова опрокинул его.
— Лежать! — приказал странный мужчина. — Будете лежать, пока я не уйду.
Парни, лежа на заснеженном тротуаре, с почти суеверным ужасом смотрели на незнакомца.
Тот между тем отряхнул пальто, взял трость за набалдашник и снова зашагал по тротуару — неторопливым, прогулочным шагом.
— Эй, вы в порядке? — окликнул азиата чей-то голос.
Тот быстро обернулся, ожидая увидеть третьего противника, но увидел перед собой высокого мужчину лет около пятидесяти. Поняв, что мужчина — просто прохожий, азиат опустил трость.
— Да, — сказал он. — Со мной все в порядке. Спасибо.
Прохожий посмотрел на копошащихся и постанывающих на тротуаре хулиганов и сказал:
— Ловко вы их. Владеете кен-до?
Сухие губы пожилого азиата растянулись в вежливую улыбку.
— А вы знаете, что такое кен-до? — спросил он.
— Знал когда-то, — ответил прохожий. Азиат, продолжая улыбаться, поднял руку и посмотрел на часы.
— Я бы с удовольствием поговорил с вами об этом, — сказал он вежливым голосом. Но, к сожалению, мне нужно идти. Долг зовет.
— Долг — это святое! — улыбнулся прохожий.
Азиат кивнул, повернулся и, постукивая тростью по тротуару, двинулся к притормозившему у обочины белому «мерседесу». Турецкий проводил его взглядом и усмехнулся.
— Белый — цвет смерти, — пробормотал он. — Будь осторожнее, приятель.
В кармане у Турецкого зазвонил телефон.
— Шурик, ты где пропал? — услышал он в трубке голос жены.
— Уже по пути домой! — ответил Александр Борисович. — Слушай, Ир, ты ведь у нас разбираешься в приметах. Встретить на дороге японца за два часа до Старого Нового года — это хорошая примета или плохая?
— Смотря для кого. Теперь тебе придется весь год пить вместо водки саке! — со смехом ответила жена.
— Ужас! Надо было перейти на другую сторону улицы.
— Шур, приходи скорее! А то я заскучаю и напьюсь шампанского. И придется тебе встречать Старый Новый год в компании пожилой пьяной женщины. А это тоже примета не ахти.
— Не наговаривай на себя, — улыбнулся Александр Борисович. — Я уже спешу.
2
Комнату для ритуалов освещал тусклый, красноватый, приглушенный свет. Стены были затянуты полотнищами материи, пол застлан циновками с белой каймой.
Высокий, худощавый мужчина, следуя всем правилам ритуала, положил поверх циновок белый войлок. Затем установил деревянную подставку, на которой красовался длинный самурайский меч в черных лакированных ножнах.
Проделав все эти несложные, но требующие безукоризненного выполнения процедуры, мужчина встал на белый войлок и подвернул широкие и темные брюки-хакама.
Все это он проделал в абсолютной тишине. Движения мужчины были скупыми и четкими, словно он боялся спугнуть ненужным словом или движением церемонную торжественность сцены.
Мужчина опустился на колени, протянул руки и взял с деревянной подставки меч. Движения его по-прежнему были точны и уверенны.
Клинок, сверкнув, выскользнул из лакированных ножен. Мужчина обмотал часть клинка специальной материей, так, чтобы была возможность взяться за него руками…