Долг
Шрифт:
А что еще?
Больше ничего.
Да! Завтра займусь алма-атинской версткой, сделаю ее дня в три и вышлю тебе авиапочтой, и ты смотри сам. Я ее пошлю на твой адрес, ты никуда не уедешь? Побудь пока в Алма-Ате, чтобы не было разных неприятных неожиданностей. Я же здесь насяду на «Молодую гвардию», думаю, что к концу января будет уже сигнал.
Привет от Тамары.
А от меня привет всему дому и всем друзьям.
Обнимаю.
Ю. Казаков».
14 января 1967 года:
«Дорогой Абе!
Посылаю тебе вырезку
Ты почему-то оставил у меня первый экземпляр первой части, тогда как ты хотел его взять для «Простора». И, кроме того, он не полный, обрывается на 92 странице, а последних 30 страниц нет.
Как дела? Удалось ли тебе что-нибудь где-нибудь устроить? И почему не пишешь ничего?
Будь здоров, скоро я тебя призову в Москву, друг любезный, чтобы ты ходил по издательствам и редакциям со своим романом под мышкой.
Всего наилучшего.
Ю. Казаков».
2 февраля 1967 года:
«Дорогой Абе!
Вот посылаю тебе первую часть. Тебе нужно будет и дальше перенумеровать страницы после 109 и соответственно переписать главы. Очень грязная рукопись вышла, чертова машинистка, сколько ошибок наляпала.
Только обязательно нужно сделать сноску, что роман целиком будет напечатан в «Дружбе народов».
Я сижу в Москве последние дни. Буду стараться за это время как можно больше сделать тебя. Если даст бог, через неделю или поболе того уезжаю в Париж. Пока на 15 дней, а там посмотрим. Ибо, пока оформлялся я по одному приглашению, на меня пришло еще одно приглашение, так что, может быть, мне посчастливится пожить в Париже целый месяц. Не сердись, милый, что я оставляю твой роман недоделанным. Вернусь — быстро доделаю. Баруздину я уже сказал. Он не в восторге от моей поездки, т. к. ему главнее роман, но все же и не сердился особенно.
Глава твоя о старухе мне понравилась, я ее перевел с удовольствием. Если бы все главы были такие, то и роман бы пошел быстрее, а то я часто застреваю. Ну ничего, главнее всего все-таки качество, а не быстрота перевода.
Будь здоров, дорогой! Распространяй по Казахстану свой роман. Деньги нам нужны. А как только кончу (в марте), я тебя вызову в Москву, ты займешься этим же делом здесь. Первую часть я уже сдал на перепечатку. Не сегодня-завтра сдам вторую.
Целую, привет Ажар. Я тебе, м. б., еще напишу.
Юра».
3 июня 1967 года:
«Ну, старичок, Еламан твой прикатил в аул, вместе с ним прикатил туда и я, и как-то мне полегче стало, запахло морем, опять замаячил на горизонте Мурза, пришли Дос и Мунке, — а то, признаться, стало мне без них скучно.
А главное, старичок, главное — замаячил впереди конец! Я уж и не верю такому счастью. Завозился я что-то, прямо нужно сказать, завозился. Но, как говорят у нас, сколько веревочке ни виться, а кончику быть.
Вот и отшумел
12
Четвертый съезд писателей СССР.
Письмо Шамкенову я написал.
Как там всем вам отдыхается? У нас погода что-то захолодала, северные ветры...
Хочется в Болгарию, там потеплее, но пока ответа нет, да и все равно до конца романа я не стронусь с места. А то опять отложится все бог знает на сколько времени.
Когда попадешь в Гагры, съезди обязательно в Пицунду, погляди, как там идет строительство. И вообрази, как я там прекрасно жил, когда не было там ни одного дома, а только сосны. А на озеро Рицу не езди, по дороге туда очень часто случаются катастрофы, автобусы кувыркаются в пропасти, очень там опасная дорога. А Рица ничуть не лучше вашего Иссыка, когда он еще не выплеснулся.
Пиши мне! Будь здоров, отдыхай и набирайся сил. Привет всем твоим! Кланяются вам также мама и Тамара».
6 января 1968 года:
«Дорогой Абе!
12-й номер «Дружбы» уже вышел, в понедельник (8 января), наверное, поступит в печать.
Про книгу я ничего не знаю, но, наверное, ее выход не за горами, м. б., в январе и выйдет.
Тебе не мешало бы подумать и о «Роман-газете». Как тебе поступить — приехать ли в Москву для личных переговоров с редакцией «Роман-газеты» или вести эти переговоры из прекрасного далека — решай сам.
Во втором номере «Работницы» пойдет отрывок из романа.
Вот, кажется, и все, что у нас в Москве с тобой делается. Теперь об Алма-Ате.
Обязательно проследи, чтобы «Мытарства» в Алма-Ате печатались по моему первоначальному тексту без всяких сокращений и изменений. На этом я настаиваю.
Второе: «Сумерки» должны перепечатываться с московского издания в «Молодой гвардии» и ни в коем случае не с алма-атинской книги. Это нужно, чтобы текст был идентичен переводу, сделанному мной, а он в «Сумерках» наиболее сохранен в молодогвардейском издательстве.
Я пишу Симашко особо, но ты, пожалуйста, ему напомни, чтобы в корректуре моего сборника были вычеркнуты слова, предпосланные мной очерку «в мае в счастливую пору»: «Всего вам доброго и никаких толчков. Ю. Казаков. Таруса. 66 г.». Эта фраза предназначалась журналу «Звезда Востока», и в сборнике она ни к чему.
Как твои дела? Удалось ли тебе уединиться в горах? Работаешь ли?
У меня прежние неурядицы с жильем, живу на кухне, и работать, конечно, не приходится.
Да! Изругай ты (...) сценариста, который нарушил все сроки и ничего мне не пишет и не дает вообще о себе знать. Это несколько и неуважительно по отношению ко мне.