Долг

Бурнашова Виктория

А знаете, что я почувствовала? После этой жгучей боли? Облегчение. На миг в голове пронеслась мысль, что я творю глупость, что это того не стоит и лучше было бы убить Лорина, чем себя, но это была лишь последняя попытка моего сознания спасти тело. Открыла глаза в эти последние секунды. Ничего не вижу. Мутное что-то, тёмное. Но так легко мне ещё никогда не было, словно я ложусь в мягкую кровать, застеленную свежим бельём, пахнущим луговыми травами после недельной бессонницы. Так приятно и хорошо, что ничто в мире не сравниться с этим моментом. Ничто…

Неожиданно грудь пронзила боль и я, распахнув свои глаза, вдруг не по своей воле вздохнула. Перед глазами была какая-то вспышка, и в этот же момент

с режущей болью из моего рта и носа полилось что-то тёплое. Горло сковало колючим плющом, и я начала кашлять так неистово, что показалось, будто лёгкие сейчас выпрыгнут, показав себя во всей красе. Ощутила, как меня кто-то перевернул на бок, а затем и вовсе на живот, придерживая за талию. Вода вновь начала выходить из лёгких, пузыриться и причинять жжение. Начала хватать ртом воздух с каждым мигом всё быстрее, вытесняя тем самым воду из моего организма.

Меня вдруг резко дёрнули, вынуждая сесть.

 — Ты что наделала?! — этот крик почти оглушил меня. — Совсем с ума сошла?!

И в этот самый миг левую щёку обожгло огнём, а я полетела на пол, ударяясь головой о деревянные доски. Голова и так разрывалась, а сейчас я вообще распахнула глаза, просто задыхаясь от горя и адских ощущений в верхней половине тела. Картинка запульсировала, наполняясь цветами, приобретая чёткость и реальность.

Меня вновь схватили за предплечье, как куклу приподняли и вдруг крепко обняли, сжимая и мою рану на ключице. Я дышала ртом, словно выброшенная на берег рыба. Мне было больно, я ничего не понимала, не могла вспомнить последние события…

По запаху узнала Лорина. Так пахнет только он и не нужно быть ликаном, чтобы узнать своего мучителя. Я закрыла глаза и почувствовала, как он покачивается из стороны в сторону. Он обнимал меня за плечи и за шею, прижимался своими губами к моей голове, часто дышал и просто сидел на мокром полу вместе со мной.

Ощущая теплоту его тела, начала отключаться, но теперь по причине невероятной усталости. Горело горло и нос, про голову и плечо даже заикаться не хочу… Я не выдерживаю, ещё и лицо ныть начало почему-то…

Проснулась я на диване. Лорин дремал в стоящем рядом кресле. На столе горела лампа. Протёрла глаза и тут же обнаружила… на себе своё лёгкое платье, в котором я спала. Я не одевалась… Перед глазами всплыла картинка в ванной. Чёрт. Тут же зажмурилась, коря себя за свою… тупорылость! Твою же маму, зачем я это сделала?! Не надо было! Я этим показала только свою слабость, глупость и… безумство. Мне кажется, человек, пытающийся себя убить больше одного раза в год, явно болен. Это был… словно отчаянный бросок. Что я хотела доказать?.. Боже, прости, я знаю, что так делать нельзя, но… я не справляюсь, не справляюсь! Мне тяжело, этот чугунный гнёт, который давит мне на грудь, не давая дышать, просто ломает меня изнутри. Я не могу больше так жить, в постоянном страхе, быть зависимой от урода с манией величия и проблемами с головой, жить там, где тебя считают скорее за домашнее животное, нежели принимают тебя за личность. Я не вижу другого выхода… точнее не видела. Хоть и дура, но понимаю, что если мне не удалось умереть три раза по собственной воле, значит, придётся грызться и царапаться дальше, ну или принять смерть неожиданно и от рук кого-то постороннего.

Но сейчас я лежу на своём диване, укрытая покрывалом, а голова моя намочила подушку, которая и создавала мне некий комфорт и понимаю, что мне никуда не деться. Нужно привыкать. Опять. Необходимо сжать зубы, заткнуть свою гордость и остальные человеческие чувства так далеко, чтобы принимать унижения с ощущением должности. Если он это делает, значит, так нужно. Убьёт — мне лучше, нет — найду способ уйти. Найду. Надо думать, как раньше. Мне необходимо усыпить его бдительность и потом на всех порах умчаться к чёрту на кулички,

иначе… мне страшно даже представлять. Судорожно вздохнула, ощущая жуткую слабость и усталость, хотя я только что вроде как проснулась. Моргнула пару раз и поняла, что правый глаз заплыл. Высвободила руку из-под покрывала и прикоснулась к лицу. Бровь и скула сильно опухла и болела. Левая щека слегка ныла и, кажется, я нащупала свежую ранку на губе. Ударил. По-моему, это был он. Я туговато соображаю даже сейчас, а тогда… будто во сне всё, какие-то расплывчатые воспоминание, вспышки света, потом боль и вновь провал. Наконец-то, а то я уже заволновалась, как бы моя теория, построенная в голове, не дала трещины. Всё верно. Насилует, бьёт, а до этого унижал. Почему-то кажется, что его надругательство надо мной стало каким-то новым уровнем. Раньше я боялась только этого и делала всё, лишь бы избежать подобной участи, а теперь?.. Чувства, как будто я только что услышала приговор отца и мне надо собирать вещи. То есть растерянность и полное неведение. Я не знаю, что будет дальше, как он будет себя вести и… доживу ли до конца недели. Но зачем он меня тогда вытащил? Он же вроде как состоятельный ликан, неужели всё-таки из-за золота?

 — Я жду от тебя объяснений, — раздался его голос в тишине.

Было такое ощущение, будто меня кто-то хребет ухватил изнутри. Жутко и страшно, хотя я быстро вернула былое самообладание и толику смелости.

Даже не смотрела на него, понимая, что его взгляд мне сейчас не выдержать. Я слишком слаба и вымотана, чтобы пытаться задирать нос и горделиво отворачиваться. Но вроде как и спать не очень хочется… Наверное, от голодания у меня появилась оттеночная эйфория. Лёгкость граничила с наслаждением, и уже было трудно понять, что мне нужно: сон или тарелка супа.

 — Я не буду ничего объяснять, ты сам всё знаешь, — прикрыла я глаза, представляя своё лицо.

Плечо, как ни странно, не болело. Голова гудит так, будто я очень сильно ударилась… Ах, да, забыла. Надеюсь, выгляжу я достаточно непривлекательно, чтобы отбить у этого пса всё желание. И ведь переодел меня. Может, он уже…? Больно вроде быть больше не должно. Боги, мне даже посоветоваться не с кем.

 — Ты хотя бы осознаёшь, от чего я тебя уберёг? — услышала я серьёзный и тихий голос мужчины. — А если бы я не услышал? Если бы замешкался на минуту? На одну хренову минуту!

Подавленно молчала, глядя на обивку дивана. Чистенький вроде. Стоит простынь себе стелить или нет? Вообще, надо бы, а то затру его тут до дыр, да и…

 — Да, я признаю свою вину, я поступил с тобой… немного неправильно, но это же не повод топиться в ванне! — повысил Лорин голос. — Я тебя не узнаю, Богдана, раньше ты цеплялась за жизнь, терпела мои выходки…

Ликан говорил что-то ещё, вспоминал нашу жизнь, как я смело и в то же время глупо поступала, как старалась сглаживать углы. Но после одной его фразы у меня просто отключился слух. Волна какого-то непонятного негодования начала медленно, но верно подниматься во мне. В те же секунды она потеряла свои силы, и мне оставалось лишь поражаться. Я так слаба, даже злиться не могу спокойно, хотя повод более, чем весомый.

 — «Немного неправильно», — повторила я вслух, заставляя ликана замолчать.

Когда я это сказала, то стало немного легче, поскольку подобная гнусность просто заоблачная! Такого быть не может! Но вот я это сказала и вникла. Он действительно так сказал.

 — Что? — переспросил он.

Теперь я медленно повернула к нему своё лицо. Зелёные глаза тут же начали осматривать меня, брови часто дёргались, будто пытаясь сдвинуться, а губы этого нахала сомкнулись в жёсткую линию.

 — Ты поступил «немного неправильно»? — повторила я, глядя без утайки на него. — Ты на самом деле так сказал? Мне не ослышалось? Не приснилось?