Долг
Шрифт:
Я его старалась не слушать, но слушала всё равно. Что опять-то?
— Долго думал над оправданием? — спросила я сухо, желая поскорее заснуть. — И зачем тебе вообще искать какие-то отговорки? Решил и решил, мы оба уже взрослые, в конце концов.
Вообще-то поговорить стоило, но не сейчас. Хочу спать, глаза даже слезятся.
— А я о чём? Зачем мне оправдываться, если я такой плохой? — заговорил он вполне логично. — Мне должно было быть всё равно на тебя и на наши с тобой отношения. Но я тут, я хочу всё сказать, зачем и пришёл к тебе в первый раз.
Вот знаете, заворочались и во мне сомнения. Чего он реально
— А может это твой очередной коварный план? — предположила я, ощущая прилив здоровой сонливости. — Ты же стратег…
Зевнула. Смачно так.
— Дана, ну, пожалуйста! — вдруг повысил он голос, и я услышала, как он хлопнул ладонью по моей кровати. — Давай поговорим! Нормально!
От такой настойчивости в данный момент толку было мало. Я бы оценила его желание и рвение, но… Сон есть сон, тут я хочу побыть эгоисткой и выбрать себя. Я уснула с обидой на него, и она никуда не делась, только притупилась, а вот с утра… чую прилив отторжения и тоски по былому.
Решила, что игнорирование будет лучшим моим решением в эту уже по-настоящему длинную ночь.
В сон я погрузилась через несколько минут, когда отпустила мысли и расслабилась. Почему-то не чувствовала за собой вины, как обычно. Я не виновата, я ему открылась, мы провели чудесный день, а он всё испортил. Пожалуйста, нравится — делай, я не буду лезть. Уже как-то поднадоело, знаете ли.
«Что творится в этой серебристой макушке?» — размышляла я, глядя на спящего ликана. Он сидел на полу, а его голова и одна рука лежали на моей кровати. Он тут спал. Всю ночь! Я когда увидела, то не сразу поняла, что проснулась. Думала, что это сон. Перевернулась на бок и уставилась на него. Реально спит. Сидя.
Почему он остался? Почему не ушёл? Что с ним такое?
— Лорин? — позвала я его.
Тот не реагировал. Голова уложена на руку, лицо расслабленно, изредка трепещут ресницы. Только сейчас поняла, что мне жалко его будить. Но… я в своей ночнушке, не хотелось бы щеголять перед ним в ней. Знаю, что он всё видел, но… я от этого не изменилась.
Склонилась и, протянув руку, потрепала макушку мужчины. Тот зашевелился, и его глаза приоткрылись, явно заметили бодрствующую меня и уже распахнулись окончательно.
— Я… — вдруг растерянно начал ликан, оглядываясь. — Я уснул здесь?
Хорошо играет или правда случайно уснул? Вопрос на мешок золота. Но вот он выпрямляется и начинает разминать видимо затёкшую шею. Взгляд такой потерянный… Верю. Как обычно.
— Доброе утро, — сказала я со вздохом, протирая глаза.
Тот перестал потерянно смотреть на стены и тереть шею. Уставился на меня, как… маленький сонный котёнок, которого случайно разбудили.
— Эм… Да, доброе утро.
Он так странно смотрел на меня, что сумел ответить не сразу. Такие глаза у него большие, будто я ему фокус показала, а секрет раскрывать не спешила. Наверное, сам растерялся, что заснул у моей кровати, ну, а я даже не знаю, как правильно реагировать. Жалко его с одной стороны, а с другой, я его подозреваю. Не специально ли он часом тут заночевал?
— Удобно тебе спалось? — спросила я, прикрывая рот ладошкой, дабы смачно зевнуть.
Лорин чуть поджал губы и вдруг нахмурился.
— Не смейся, я не специально.
Обижается. Это сложно подделать. Ладно, пора завязывать. Жить с постоянными терзаниями? Как жил сам ликан? Нет, я этого не хочу.
— Лорин, чего ты хочешь от меня? — прикрыла глаза и вздохнула.
Ликан перестал обижено смотреть на свои руки. Поднял голову, надежда во взгляде заплясала. Хорошенький…
— Хочу, чтобы ты выслушала меня, — тут же отозвался он. — Не уходила и не отворачивалась от меня, как вчера.
Я молча кивнула. Лёжа на подушке, ощущала себя уютно. Да, в моей комнате мой сожитель, но меня это ничуть не смущало. Я к нему наконец-то привыкла.
— Я тебе верю. Прости, что подобрал не те слова и заставил тебя сомневаться в моей искренности, — заворочался мужчина, садясь лицом ко мне.
Слишком хорошо и я… сдаюсь. Верю ему и нежно улыбаюсь. Понимаю всё, все мы порой говорим не то, что хотим.
— Я тоже тебе верю, — тихо произнесла я. — Пойми, пожалуйста, что тебя никто не заставляет быть таким… — Не говори, — тут же перебил он меня, мотнув головой. — Ты же знаешь, что я хочу быть таким с тобой. Хочу, чтобы ты видела меня настоящим, чтобы… чтобы доверяла мне и иногда прощала такому идиоту, как я, глупости и ошибки.
Его руки лежали на кровати, и я протянула свою конечность к нему поближе. Тот сразу всё понял и осторожно коснулся своими пальцами моей ладони. Он понимает, что я простила. А я… я уже не злюсь. Вчерашнее наваждение ушло, и я вернулась. Просто… нужно было переспать.
— И ты меня прости за то, что не захотела с тобой говорить, и тебе пришлось спать на полу.
Его глаза так поблёскивали, отливали каким-то тихим торжеством. Он ещё сонный был, так и хотелось потрепать его по голове, а потом задушить в объятьях. Вот какой он на самом деле… пушистый, нежный и очень-очень ранимый. Действительно, ликаны удивительные существа: в одном теле две совершенно разные личности.
— Я заслужил, — он вдруг склонился вперёд и положил голову рядом с нашими руками. — Припёрся к тебе ночью…
Мы замолчали на какое-то время, таращась, как два пришибленных друг на друга. Мне нравилось то, что я видела. Знаете, моя мама могла часами разглядывать одну единственную картину. Я много раз спрашивала, почему она так поступает, но ответ был мне тогда не понятен: «Это же сотворил художник, Дана. Живая душа, но другая, не похожая на меня, на тебя. Он видит мир иначе, воспринимает всё по-другому. Каждый человек — это полная индивидуальность. И я смотрю на Его произведение, пытаясь понять, о чём он думал в момент написания картины, какие испытывал эмоции, что было у него на сердце…». Теперь я, кажется, тоже поняла. Смотреть на творение природы, жить с ним, чувствовать его и понимать, что второго такого нет на свете… это так непостижимо великолепно, что я, забывшись, подняла лежащую руку и коснулась чуть колючей щеки. Тёплый. Так хотелось… просто смотреть и наслаждаться увиденным.