Долг
Шрифт:
— Я не хотела этого говорить, ведь нас слушают, а я всегда так тебя уважала, что боялась нарушить как-то твой авторитет, — вдруг заговорила я негромко, глядя в яростные зелёные глаза. — Но раз ты сам начал, то я больше врать не буду… — Я не буду тебя слушать, — Лорин отпрянул от меня и презрительно скривил губы. — Не хочу тебя просто видеть.
Он развернулся, чтобы уйти. «Сейчас или никогда».
— Ты — слабый альфа.
Как же страшно стало… Лорин остановился. Замер. А я смотрела на его спину и просто млела. Я это сказала. Осмелилась в кой-то веки выдать правду. Не лесть, не злую фальшь, возможно, даже и не истину, но это было
— По старой дружбе, Дана, я просто сделаю вид, что этого не слышал, — прозвучал его металлический тихий и крайне угрожающий голос.
Я села, перестала стоять на коленях. Завозилась и встала на ноги. Если уж и рушить всё, то я должна быть на равных с Ним.
— Очень забавно, что ты не смог защитить свою альфу, — сжав руки в кулаки, начала я качать головой. — Дал этой… Сальме волю, кинул меня ей, как кусок мяса голодной псине. Пусть дерёт, у тебя же есть ещё женщины, подумаешь, одной меньше… — Дана, заткнись, — стоя спиной, Лорин чуть запрокинул голову и упёр руки в бока. — Я тебя прошу.
Знала, с чем играю, понимала и осознанно на это шла. Не допущу такого… панибратства снова.
— А с другими ты бы тоже так поступил? — не унималась я. — Если бы Сальма позарилась на ту же Мелинду? Ты бы и её отдал ей, лишь бы твоё имя не запачкали? Тебе никого не жалко, да?
Молчит. Ещё мало.
— Какая-то верность, преданность… но ты снова и снова рушил всё, ты мне врал, ты всегда врёшь, — с трясущимся подбородком продолжила я. — Ты поступаешь, как самый настоящий трус! Я — женщина, я слабое существо, но даже мне хватило мужества сказать тебе правду сейчас. Я её говорила и раньше, я поступала отважно, но ты… заврался, как таверная, старая девка.
«Довела» — поняла я, наблюдая за приближением белого куска льда. Как он заносит руку… Всё случилось очень быстро. Я даже понять толком ничего не успела. От толчка не удержалась на ногах и упала на кровать. Я бы устояла на ногах, просто я стояла рядом, начала отступать и рухнула на неё, потеряв опору. Оправдываюсь потому, что били и сильнее. Но боль в считанные секунды охватила левую щёку.
Это случилось впервые, и чувства были… хорошими. В смысле, намного лучше, чем я представляла. Обидно и горько, но это было ожидаемо. Я заслужила, к тому же и от этого прочувствовала облегчение, будто небо наконец-то разразилось молнией, перестав пугать только раскатами грома.
Лорин стоял рядом, слышала его порывистое дыхание. Смотрит на меня. Очень романтично.
— Они же… Они ведь не знают, о чём мы с тобой разговариваем в нашем доме, — чуть приподняв голову, зашептала я с какой-то горькой усмешкой. — Они мне не верили…, но ты мне всегда обещал, что никогда не тронешь меня. Ты обещал. Ты слово давал мне. Лорин, ты не мужчина, ты… ликан. — Я ненавижу тебя за то, что ты довела меня до такого.
Пробрал смех. Опять я виновата… это же просто невыносимо.
— Ну что ты, мой хороший, — забормотала я, начиная ощущать жар в пострадавшей части лица. — Я заслужила. Я давно нарывалась, ничего плохого не случилось.
Не поверите, но
— Я поговорю с тобой потом, без зрителей, — пообещал мне ликан. — Этого не будет, — понимая, прошипела я. — Ты больше не будешь…
Его рука вмиг оказалась у меня на шее сзади. Он схватил и сдавил сильно пальцы. Не больно, но очень ощутимо. Замерла по привычке. От страха. Волосы заслоняли лицо, я ничего не видела, не понимала намерений своего дикаря.
— Я терплю, как оказалось, всё, даже твои низкие и бесчестные попытки унизить меня, но скажу тебе одно: не ты тут главная. Максимум — это место за моей спиной, которое тебе ещё придётся заслужить, и тявкать ты будешь только после моего одобрения.
Молча скрипела зубами. Он всегда был таким. Просто я делала всё сама, без слов и напоминаний, а теперь я отошла от плана действий и меня жёстко вернули на дистанцию.
— Твой поступок не заслуживает даже осмысливания, но когда всё разрешится, я подумаю над тем, чтобы побеседовать с тобой на эту тему, а пока сиди здесь и радуйся, что я тебя, как в старые добрые времена на площади не выстегал.
После этого он ушёл.
На самом деле, я успокоилась. Не было страха перед неизведанным, я уже примерно знала, что должна сделать, но необходимо было составить план действий. Просто лежала целыми днями на кровати и слушала ругань с первого этажа, когда они затихали, я могла читать, в остальное время я спала. Личико моё было крайне «доброжелательным» и на восклицание ликана отозвалось хорошо, скула рядом с глазом опухла и покраснела, высказывая свои исконно «положительные» чувства.
Про наши с ним отношения я не хотела думать, но мысли лезли в голову, и от них было никак не избавиться. Как мы дальше жить будем? Неужели, как раньше? Я — хозяйка в доме, он мой кошелёк и не больше. Только кошелёк нас и связывал в те давние времена, когда мы за неделю могли обменяться всего парой слов. Стабильно тогда было, не то, что сейчас.
Знаю, что всё перепортила сама, но неужели… я не была достойна второго шанса? Лорину я их давала, причём уйму раз и… мне казалось, что он тоже будет меня прощать, но это оказалось не так. Наверное, мой проступок приравнивается к самому настоящему живому предательству, которому прощенья нет. Но почему он тогда и вправду не выволок меня на площадь и не… не перерезал горло? Знаете, аж передёрнуло. Даже шея зачесалась. Какое это было кошмарное зрелище — не передать словами. И те хрипы, неужели все именно так и умирают? С таким отвратным бульканьем выходит кровь вместе с жизнью? Наверняка, смерть не так привлекательна.
— Богдана? — в комнату неожиданно заглянул Виер.
Боги, как всё оказалось просто. Даже сейчас я неосознанно отмечаю то, что ко мне больше никто не стучится. Маленький такой жест уважения, но Лорин подал им пример, и они стали вести себя со мной, как он. Это… нечестно.
— Да, Виер? — я приподнялась с кровати и проморгалась, прогоняя сонливость.
Уже вечер, скоро спать ложиться. Вот только я опять буду не спать полночи, поскольку весь день я провалялась в постели.
Парень замялся и оглянулся, будто там кто-то стоял. В комнату он также не вошёл, стоял в дверном проёме.