Долгая дорога домой
Шрифт:
– А ты не со мной?!
На этом вопросе Елена как-то сникла, сбавила обороты.
– Я не знаю.
Немного успокоившись, граф подошел к ней, встал на колени.
– Посмотри мне в глаза. Ну, давай же...
Они смотрели друг другу в глаза – и думали об одном и том же.
– Я. Его. Не. Убивал. – раздельно и внятно проговорил граф. – Не убивал, понимаешь? Я его не убивал! Я никого не убивал!
Елена всхлипнула.
– Тогда кто? все говорят про тебя.
– Я не знаю! Пусть полициянты разбираются! Я его только избил!
– Избил? За что?
– А то сама не знаешь. Ты ведь у него брала?
– Что?
Граф разозлился.
– Не прикидывайся! Что?! Я тебе скажу, что! Гидрохлорид кокаина, вот что ты у него брала! Наркотик! Он торговал наркотиками, за это я его избил и пообещал убить, если продолжит. Но я его не убивал! Ты хочешь продолжать?!
Вопреки ожиданиям, на сей раз вспышки гнева не последовало. Елена просто сидела и смотрела на свои руки.
– Я не знаю... Я... напилась вчера, чтобы не чувствовать...
– Что – не чувствовать?
– То... то, что я чувствую к тебе.
Сколько они так пробыли, молча обнявшись – не сказал бы никто. Ибо влюбленные друг в друга люди не ведают времени, и их объятия могут продолжаться целую вечность.
Потом граф Ежи встал.
– Куда ты?
– В дом. Надо кое-что сделать. Ты останешься здесь и будешь ждать меня.
– А ты?
Граф улыбнулся:
– Все просто. Я сдамся.
– Сдашься?!
Он так и не понял, что происходит в городе. Понял бы – принял бы другое решение. И все бы пошло по-другому.
– Да, сдамся. Найду первого попавшегося полицейского и сдамся ему.
– Но ты же...
– Я невиновен. И поэтому мне нечего бояться. Я офицер лейб-гвардии, любое дело относительно меня будет находиться под контролем военного прокурора. Если даже здесь полиция нечестная, то там честные люди. Они разберутся. Я невиновен, и бояться мне нечего. Сиди здесь, никуда не уходи.
С этими словами граф Ежи направился к старому, родному дому.
– Бронислав! – позвал он, едва переступив порог.
Бронислав появился почти сразу – старый адъютант отца, так и оставшийся ему служить уже на гражданке.
– Пан граф, как же вы...
– Нет времени, Бронислав, слушай меня. Ты знаешь, в чем меня обвиняют?
– Обвиняют? – Бронислав уставился на молодого пана, и только по его взгляду можно было заключить, что он ничего не знает.
– Обвиняют, Бронислав, обвиняют. Меня обвиняют в убийстве.
– В убийстве?! – побледнел слуга.
– В убийстве. Но я этого не делал. Я никого не убивал.
– Тогда как же... а что пан Тадеуш?
– Не говори ничего отцу. Я должен разобраться сам. Понял?
– Да...
– Вот так. Я сейчас уеду. Если отец будет спрашивать, скажи, что все в порядке. И... там, в беседке, Елена. Ты ведь знаешь ее?
– Знаю, пан Ежи...
– Она останется здесь. Не выпускай ее отсюда. Ты знаешь, что она употребляет наркотики?
Бронислав вздохнул:
– Знаю...
– Не выпускай ее никуда одну. Не давай никаких денег. Если будет брыкаться – привяжи ее к кровати и все. Надо, чтобы она бросила эту дрянь, понимаешь? В городе она не бросит, только здесь. Я надеюсь на тебя.
– Да, пан Ежи... – потерянно проговорил слуга.
– Выше нос. Запомни, она не должна стать такой, как раньше, она должна бросить. Пошли... заберем ее из беседки. И... держи.
В руку Брониславу лег револьвер, старик испуганно посмотрел на графа.
– Я его не убивал, – повторил граф, – и суд разберется. Пошли.
– Да, пан Ежи...
Дальнейшее было проще простого. Он вышел пешком из поместья и дошел до ближайшего селения. Там он и сдался местному исправнику, пришел и сказал, кто он такой. Через час его забрала приехавшая из Варшавы на трех машинах группа. Полиция, равно как и другие системы власти, на тот момент еще работала...
1 июля 2002 года
Где-то в Туркестане
Операция «Литой свинец»
Оперативное время минус ноль часов пятьдесят минут
Все было готово, проверено и перепроверено. Все те, кто должен был находиться на своих местах – находился на своих местах. Все то, что должно было находиться на своих местах – тоже находилось на своих местах, заправленное, вооруженное и готовое к немедленному боевому применению. Время слов прошло, настало время дать высказаться оружию.
Первым в воздух поднялся тяжелый беспилотный бомбардировщик, у которого по причине секретности не было даже названия, в документах он проходил, как некое «Изделие-2010». Погода в месте запуска в Прилуках была прекрасной, и ничто не помешало тяжелому самолету-носителю поднять огромное летающее крыло на высоту старта. Отстыковавшись, «2010» начал самостоятельный полет, неся в своем чреве две ракеты «Росомаха», которые разрабатывались специально под бомболюк этого бомбардировщика, весили несколько тонн и могли поразить цель, находясь на удалении до пятисот километров от нее. В крыльевых бомболюках ждали своего часа два проникающих планирующих боеприпаса весом в одну тонну каждый, один со спутниковым наведением на цель, второй – с комбинированным, телевизионно-радиолокационным. До рубежа старта этому самолету предстояло преодолеть не одну тысячу километров.
Еще ночью, на аэродроме «Мары-северный», одном из ближайших к границе аэродромов, инженеры готовили к применению «бродячий цирк», так называли в шутку это подразделение. В бродячем цирке было собрано на данный момент восемь аппаратов «Ворон-5» и шесть аппаратов типа «Скат», специально подготовленных для сегодняшней миссии – проверка новой техники боем. Два из них так и остались в варианте подавления ПВО, неся на своем борту станции РЭБ и ракеты ПРР, четыре – несли смешанный груз, корректируемые авиабомбы типа КАБ-500 и КАБ-100 и по одной бомбе ОДАБ-500 или ОДАБ-250. Больше всего надежды было на них – объемно-детонирующие авиационные бомбы, так называемые «вакуумные боеприпасы», могли уничтожать живую силу противника в укрытиях и вызывать сильнейшие пожары. А на джелалабадском рынке было чему гореть. Впрочем, у «Скатов» и у «Воронов» цели были ближе, на Джелалабад должна была пойти совсем другая машина и нанести по нему куда более сильный удар, чем это могли сделать аппараты с боевой нагрузкой в шестьсот килограммов или две тонны.
Примерно в четыре тридцать по санкт-петербургскому времени от земли оторвался тяжелый самолет ДРЛОУ, среди пассажиров которого был наследник престола, соизволивший лично принять участие в операции. И хотя ни один человек не посылался им в бой, ни один человек не подвергался риску для жизни – присутствовать лично на ПБУ [48] операции от него требовала офицерская честь. Ну и любопытство, конечно.
В пять двадцать по санкт-петербургскому времени на рабочей частоте прозвучали два слова – «Литой свинец». Сигнал к началу операции.
48
ПБУ – пункт боевого управления.