Долгая игра
Шрифт:
Он смысл её. Он дал мне свою рубашку. Он заботился обо мне.
— Я не знал, — повторил Генри. – Клянусь. Никто не должен был пострадать.
Я слышала то, чего не говорил Генри. Здесь никто не должен был пострадать.
Генри рассказал мне, что смерть его дедушки научила его тому, что людям у власти не всегда можно было доверять. Я скрывала от него правду о заговоре, боясь того, что он может сделать, если узнает правду. И когда он услышал, что в заговоре мог участвовать кто-то четвертый, он был
Не потому что он этого не знал, — осознала я, пытаясь понять, как парень, который верил в честь – верил, что должен защищать беззащитных – мог позволить себе присоединиться к этой группировке.
Он уже знал, что с заговором не покончено. Они ему рассказали.
Если «Senza Nome» пытались манипулировать Генри, они могли не сказать ему, что четвертым конспиратором могло оказаться несколько человек. Они могли убедить его в том, что был всего один подозреваемый.
— Президент, — я заставила себя произнести это вслух. – Они сказали тебе, что это президент организовал убийство твоего дедушки.
Генри стоял, глядя на меня с тем же нездоровым мазохизмом, который заставлял меня смотреть на него. Он не заговорил – не подтвердил мои слова, но и не стал их отрицать.
Они сказали тебе, что президент убил твоего дедушку. Они убедили тебя в том, что могут всё исправить.
— Сначала они просто просили деньги, — произнёс Генри. – Затем – информацию.
Информацию. Я подумала о каждом разе, когда Генри спрашивал у меня, чем занимается Айви. Вспомнила, как мы двое сидели на крыльце в темноте. Генри спрашивал о файлах Айви.
Он использовал меня.
Открылась дверь. В комнату толкнули директора Рэлей, связанного и избитого. Генри отвёл от меня взгляд, обернулся и подошел к директору, чтобы привязать его.
— Вы не должны этого делать, мистер Маркетт, — сказал ему директор Рэлей.
— Если я хочу остаться в положении, в котором я смогу защитить людей в этой школе, — сказал ему – и мне – Генри, — да, я должен.
Я отвернулась в сторону. Я не хотела на него смотреть. Не хотела показывать, что я услышала эти слова.
Я не повернулась, когда услышала, как Генри зашагал к двери.
Не подняла голову, когда она закрылась за его спиной.
Я сморгнула слёзы, от которых помутнело моё зрение. Мой взгляд сфокусировался на директоре, привязанном напротив меня в этом крохотном кабинете.
— Чтобы они вам не приказывали, — сказал мне директор – на его губе запеклась кровь, а его лицо опухло, — сделайте это, мисс Кендрик.
Меня удивила свирепость в его голосе.
— Это я виноват, — сказал директор, как мне, так и самому себе. – Я привёл их сюда. Это я виноват.
Я подумала о Докторе Кларк – наблюдавшей, проникнувшей, влияющей и вербующей. Подумала о секретарше директора, державшей палец на пульсе этой школы.
—
Когда умер дедушка Генри, Доктор Кларк дала нам задание – выбрать ему замену. Потому что она хотела, чтобы мы критично обдумали этот процесс? Или потому что она хотела узнать, что думали наши родители? Что они знали?
Мы всё видим. Знаем все ваши тайны. И мы выжидаем.
Я заставила себя выбросить из головы слова Даниэлы Николае и вернуться к мужчине напротив меня.
— Почему вы сняли фотографию? – этот вопрос удивил меня не меньше, чем директора. – Фотографию с президентом в Кэмп-Дэвид, — продолжила я. Фотографию, на которой был запечатлен отец Вивви и ещё один человек, замешанный в заговоре об убийстве судьи Маркетта. – Почему вы её сняли?
Я думала, что директор работал с террористами. Когда он зачитывал их слова, я поверила, что они принадлежали ему. Я бы задумалась об этом, если бы я не подозревала всех мужчин на той фотографии? Я бы осознала, что лучше всего повлиять на директора и молча наблюдать за всем, что происходило в этих коридорах, мог кто-то не угрожающий?
Кто-то неприметный.
— Чем вас может интересовать эта фотография? – спросил директор, напоминая мне удрученного мужчину, столько раз сидевшего напротив меня в своём кабинете. – Честное слово, мисс Кендрик…
— Пожалуйста, — сказала я. – Я просто хочу знать.
Директор фыркнул, но удостоил меня ответом.
— Мне сказали, что выставлять эту фотографию на показ на таком видном месте немного бестактно.
Я услышала, как повернулась дверная ручка, а через миг открылась дверь. Мои запястья натянули стягивающие их веревки. Я не могла пошевелиться. Не могла сопротивляться. Я была беспомощна.
Генри бросил меня беспомощной.
Доктор Кларк осторожно закрыла за собой дверь. Она опустилась рядом со мной на колени.
— Только посмотри на себя, Тэсс.
Её голос был ласковым. Она произнесла эти слова, словно ей было больно видеть меня в таком положении.
Словно это не она застрелили телохранителя Анны у меня на глазах.
— Я не хотела, чтобы эта встреча проходила в таких обстоятельствах, — сказала мне Доктор Кларк.
— Мойра, отойди от этой юной леди или я… — директор резко запнулся, осознавая, что он не мог ничего сделать. Не мог ничего сказать.
Доктор Кларк ничем не показала, что она услышала его слова. Её тёплые карие глаза были сосредоточены на мне.
— Я знаю, как это выглядит, Тэсс. Знаю, что ты не можешь понять то, что я сегодня сделала и почему. Знаю, что ты не понимаешь, почему парень вроде Генри решил меня выслушать…
— Что вы ему сказали? – спросила я, снова натягивая веревки. Мой стул вздрогнул. Она не отпрянула. Не повела глазом.
— Я сказала ему то, что пытаюсь сказать тебе. То, что происходит здесь сегодня – мы не такие. Это, — она указала на меня и на директора, — мы таким не занимаемся.