Долгая ночь
Шрифт:
– Я бегу за мамой, – крикнула я, поднимаясь, но она схватила меня за руку с удивительной силой и затрясла головой.
– Все в порядке, – прошептала она, – это часто случается. Со мной все будет в порядке.
Я закусила губу и, проглотив навернувшиеся было слезы, снова села рядом с ней.
– Где ты была? – спросила Евгения. – Почему ты так долго не заходила ко мне?
Я глубоко вздохнула и начала рассказ. Ей понравилось слушать о волшебном пруде, а когда я сообщила ей о своем желании и желаниях Нильса, и о том, что между нами произошло, лицо Евгении так и вспыхнуло от волнения. Она забыла о своей болезни
– Это так быстро произошло, – я подумала и добавила, – ну я помню, что меня слегка бросило в дрожь.
Евгения кивнула, широко раскрыв глаза.
– А потом? Что потом? – быстро спросила она.
– Озноб сменился волной тепла. Мое сердце сильно забилось, я стояла так близко к нему. Я могла заглянуть прямо в его глаза и увидеть там свое отражение.
Евгения сидела, открыв рот.
– Потом я испугалась и бросилась бежать из леса. Тогда-то Эмили и увидела меня, – сказала я и сообщила, что случилось в результате. Евгения с интересом слушала о том, что папа, словно следователь, заставил меня воссоздать то, что, как он думал, могло произойти.
– Он думал, что Нильс забрался тебе под блузку?
– Ага.
Я была слишком смущена и растеряна, чтобы рассказать Евгении о том, как долго папа ощупывал мою грудь. Евгения была смущена его поведением почти так же, как и я, но она не стала на этом подробно останавливаться. Вместо этого она взяла меня за руку и постаралась успокоить.
– Эмили просто завидует тебе, Лилиан. Не позволяй ей командовать тобой, – сказала она.
– Я боюсь, – сказала я, – боюсь тех рассказов, которые она выдумывает.
– Я хочу увидеть волшебный пруд, – неожиданно объявила Евгения с удивившей меня энергией. Пожалуйста. Пожалуйста отвези меня туда. Пусть Нильс тебе поможет отвезти меня.
– Мама не разрешит и папа не позволяет мне ходить куда-либо с мальчиками без сопровождения взрослых.
– А мы им и не скажем. Просто пойдем и все, – сказала Евгения. Я отсела немного, улыбаясь.
– Что такое, Евгения Буф? – сказала я, подражая Лоуэлле. – Только послушай, что ты говоришь. Я не припомню, чтобы Евгения предложила сделать что-либо такое, что мама с папой не позволили бы.
– Если папа узнает, я скажу ему, что это я – твое сопровождение.
– Но ты же знаешь, что это должен быть кто-нибудь из взрослых, – сказала я.
– Ну, пожалуйста, Лилиан, пожалуйста, – умоляла Евгения и потянула меня за рукав. – Скажи Нильсу, – начала мечтать она. – Скажи ему, чтобы он встретил нас там… в эту субботу, хорошо?
Меня удивила и развеселила просьба Евгении. Ничто за последнее время – ни новые наряды, ни игры, ни обещания Лоуэлы приготовить ее любимые кушанья и пироги – ничто ее так не волновало.
Даже те прогулки по плантации в инвалидной коляске, которые я устраивала ей, не приносили ей такого удовольствия. Это был первый случай за все время, когда интерес и желание Евгении оказались сильнее ее изнурительной болезни, ставшей тюрьмой для ее маленького хрупкого тельца. Я не могла ни отказаться, ни сделать то, чего хотелось бы вопреки папиным предупреждениям и угрозам. Ничто не пугало меня так сильно, как мысль о возвращении к волшебному пруду вместе с Нильсом.
На следующий день по дороге в школу, Нильс не мог не заметить холод во взгляде Эмили. Она ничего ему не сказала, но следила за мной как ястреб за жертвой. Мое общение с Нильсом ограничилось приветствием, а затем я пошла радом с Эмили. Он шел со своими сестрами, и мы оба избегали взглядов друг друга. Позже за ланчем, когда Эмили была занята работой, которую ей поручила мисс Уолкер, я прошмыгнула к Нильсу, и рассказала, что сделала Эмили.
– Мне жаль, что я подвел тебя, – сказал Нильс.
– Все в порядке, – сказала я. Потом я рассказала ему о желании Евгении. Его глаза расширились от удивления, и он улыбнулся одними губами.
– И ты сделаешь это даже после всего случившегося? – спросил Нильс. Его взгляд стал мягче, встретившись с моим, пока я рассказывала о том, как это важно для Евгении. – Мне жаль, что она так больна. Это жестоко, – сказал он.
– Конечно, и я с удовольствием пойду туда снова, – быстро добавила я. Нильс кивнул.
– Хорошо. Я буду ждать недалеко от твоего дома в субботу после полудня, и мы отвезем ее. Когда мы встретимся?
– После ланча, я часто беру ее на прогулку около двух часов, – сказала я. Наше свидание было назначено. Несколько мгновений спустя появилась Эмили, и Нильс быстро отошел прочь поболтать с мальчишками. Эмили так свирепо посмотрела на меня, что я не выдержала и опустила взгляд, но спиной все еще ощущала, что она на меня смотрит. В этот день и все последующие дни на этой неделе домой я шла с Эмили, а Нильс – между своими сестрами. Мы едва разговаривали и старались пореже смотреть друг на друга. Эмили, казалось, была довольна.
Чем ближе была суббота, тем больше волновалась Евгения. Она не могла говорить ни о чем другом.
– А вдруг будет дождь? – ныла она. – О, я умру, если будет дождь, и придется ждать следующей недели.
– Дождя не будет, он не посмеет пойти, – сказала я ей с такой уверенностью, что она просияла. Даже мама за обедом отметила, что цвет лица Евгении стал гораздо лучше. Она сообщила папе, что должно быть одно из новых лекарств, выписанных доктором, подействовало так чудесно. Папа, как обычно молча, кивнул, но взгляд Эмили был подозрительным. Конечно, я чувствовала, что она наблюдает за мной, и даже представила, как она ночью заглядывает тайком в мою комнату, когда я сплю:
В пятницу, после школы она зашла ко мне в комнату, когда я переодевалась. Эмили заходила ко мне почти так же редко, как и папа. Я не помню, чтобы мы вместе играли, и когда я была маленькой, а ее просили присмотреть за мной, Эмили всегда приводила меня в свою комнату и заставляла сидеть тихо в уголке, позволяя мне там рисовать или играть в куклы, пока она читает. Мне никогда не разрешалось трогать какие-либо ее вещи, хотя нельзя сказать, что мне этого хотелось. Ее комната всегда была мрачной и темной, с вечно задернутыми шторами. Вместо картин на стенах комнаты висело распятие и похвальные письма от священника из воскресной школы. У нее никогда не было кукол, Эмили никогда не играла в игры и не любила яркие наряды.