Долгая ночь
Шрифт:
– Билл Катлер? – спросила Эмили, подняв брови. Она не любила принимать посетителей, особенно незнакомых.
– Это тот человек, который выиграл у меня плантацию, – ответил папа, делая ударение на этих словах и потрясая перед собой кулаком. – Если бы я только смог сделать еще одну ставку, я все вернул бы так же быстро, как и потерял.
– Азартные игры – это грех, – сурово произнесла Эмили.
– Я сам знаю, что – греховно, а что – нет. Грех – это потерять мое фамильное имение. Это и есть – грех, – проревел папа, но Эмили даже не вздрогнула. Она не отступила ни на дюйм и не изменила своей снисходительной позы. В сражении взглядов Эмили
– Папа, если этот человек живет на Вирджинии Бич, зачем ему нужно это поместье, которое так далеко? – спросила я.
– Да чтобы продать его, – отрезал он.
Может, глядя на Эмили, так уверенно восседающую за столом напротив меня, а может, из-за моего выросшего чувства уверенности, я не отступила.
– Торговля табаком сейчас в кризисе, особенно тяжело мелким фермерам; постройки на плантации нуждаются в ремонте. Большая часть оборудования устарела или изношена. Чарлз постоянно жалуется, что все просто разваливается. У нас нет и половины того количества коров и кур, чтобы обеспечивать наши нужды, как это было раньше. В течение многих месяцев сады, фонтаны и изгороди находятся в запущенном состоянии. А дом всем своим видом требует, чтобы им занимались. И найти покупателей старого, бедного поместья этому человеку будет не легко.
– Да, да, это все правда, – признался папа. – На этом он состояния не сделает, уж точно, но так или иначе он получит деньги, так ведь? И кроме того, когда вы познакомитесь с ним, то поймете, что он любит играть с жизнями других людей и их собственностью. Ему не нужны деньги, – пробормотал папа.
– Он просто чудовище, – сказала я. Папа широко открыл глаза.
– Да, но не вздумай огорчить его, когда он приедет. Я хочу заключить с ним сделку, слышишь?
– Насколько я поняла, мне совсем не придется его видеть, – сказала я, решив избежать встречи с Катлером.
Так бы и произошло, если бы папа не привел его в детскую Шарлотты, когда я играла с малышкой. Мы обе сидели на полу. Шарлотта зачарованно разглядывала одну из перламутровых расчесок мамы, которой я расчесывала ей волосы. Рядом с ней я забывала обо всем на свете. Я была переполнена непонятной мне самой силой – силой материнства. Я не слышала шагов в коридоре, и не подозревала, что кто-то за мной наблюдает.
– Так, а это кто? – услышала я чей-то голос и, взглянув в сторону двери, увидела стоящего там папу и высокого, загорелого незнакомца. Он рассматривал меня с высоты своего роста, взгляд его темных глаз был озорным, а на губах блуждала улыбка. Это был стройный широкоплечий мужчина. Кисти его длинных рук были изящны и по всему было видно, что тяжелой работы они не знали. Его руки выглядели ухоженными, как у женщины. Позже я узнала, что единственные мозоли, которые у него были, он натер в плавании, что также объяснило темный цвет его кожи.
– Это тоже мои дочери, – сказал папа. – Малышку зовут Шарлотта, а это – Лилиан.
Папа резко перевел взгляд на пол, приказывая мне встать и поздороваться с гостем. Неохотно я поднялась на ноги, разгладила смявшуюся юбку и подошла.
– Ну, здравствуйте, Лилиан. Я – Билл Катлер, – сказал он, протягивая свою холеную руку.
Мы пожали друг другу руки, но он не сразу отпустил мою руку. Он еще шире улыбнулся и просто пожирал меня взглядом, разглядывая меня с головы до ног, задержав однако свой взгляд на моей груди и лице.
– Здравствуйте, – сказала я, мягко, но настойчиво вынимая свою руку из его.
– Ваша обязанность присматривать за малышкой, да? – спросил он.
Я посмотрела на папу. Но папа, уставившись на меня, только нервно подергивал себя за ус.
– Это обязанность нашей экономки Веры, моей сестры Эмили и моя, – ответила я, но прежде чем я отвернулась, он снова заговорил:
– Спорю, что малышке больше всего нравится быть с вами.
– Мне тоже нравится быть с ней.
– Именно так, именно так. Малыши это всегда чувствуют. Я понял это, наблюдая за некоторыми семьями, которые останавливаются в моем отеле. Он находится на берегу океана, это замечательное место, – похвастался он.
– Как это мило, – сказала я, изо всех сил стараясь говорить равнодушно. Но он оставался непоколебимым как скала, не обращая внимания на мой тон. Я взяла Шарлотту на руки. Она с интересом разглядывала Билла Катлера, но его внимание было приковано ко мне.
– Клянусь, ваш отец никогда не вывозил вас на машине на побережье, не так ли?
– У нас нет времени для увеселительных прогулок, – быстро вставил папа…
– Ну да, конечно, вы так заняты игрой в карты, – заметил Билл Катлер. Лицо папы побагровело. Его ноздри зашевелились, губы плотно сжались, но он сдержал взрыв возмущения. – Конечно, это позор для вас и ваших сестер, Лилиан. Девушки должны иметь возможность побывать на побережье, особенно такие хорошенькие, – добавил он, озорно сверкнув глазами.
– Папа прав, – сказала я. – У нас появилось так много дел с тех пор, как наше хозяйство оказалось в глубоком кризисе. Мы не в состоянии оплатить ремонт, и потому обходимся тем, что есть.
Папа вытаращил глаза на меня, но я решила, что должна представить Мидоуз как тяжкое бремя, а не благословенное место.
– Почти каждый день что-нибудь ломается или приходит в негодность. Правда, папа?
– Что? – спросил папа, откашливаясь. – Ах, да.
– Ну, оказывается в вашей семье есть очень умная молодая леди, Джед, – с усмешкой сказал он. – А ты держишь это в секрете. Что ты скажешь, если я одолжу ее у тебя на некоторое время?
– Что? – спросила я. Он рассмеялся.
– Чтобы все мне показать, – объяснил он. – Спорю, вы покажете все гораздо лучше, чем Джед. Ну, как?
– Она присматривает за малышкой, – промямлил папа.
– Да ладно, Джед. Ты же можешь заменить ее на пару часов. Этим ты меня просто осчастливишь.
Папа выглядел смущенным. Он ненавидел такие затруднительные положения, когда на него давили и контролировали, но он только кивнул.
– Хорошо, Лилиан, ты покажешь мистеру Катлеру все, что он захочет, а за Шарлоттой присмотри Вера.
Кипя от злости, он вышел, чтобы найти Веру.
– Отец знает плантацию лучше, чем я, – недовольно сказала я и посадила малышку в манеж.
– Может – да, а может – нет. Я не глупец. Любой может заметить, что он не слишком заботится о своем поместье, как это должно было быть.
Он подошел ближе настолько, что я почувствовала тепло его дыхания на своей шее.
– Спорю, вы много сделали для этого места, не так ли?
– Я выполняю свою работу, – ответила я наклоняясь, чтобы дать Шарлотте игрушку. Мне не хотелось смотреть на Билла Катлера. Мне было неуютно под испытующим взглядом мужчины. Билл Катлер беззастенчиво разглядывал меня. Когда он говорил со мной, его взгляд скользил вверх вниз по моему телу. Наверное, именно так чувствовали себя рабыни на аукционе.