Долгая зима

.

К югу от хижины, там, где на месте старого бизоньего лежбища густо разрослась высокая трава бородачевник, весело жужжала папина косилка.

Под высоким мерцающим небом трепетала раскалённая зноем прерия. Солнце уже клонилось к закату, но горячий ветер и яркое солнце палили как в полдень, а дотемна, когда папа сможет закончить работу, оставалось еще много часов.

В колодце на краю Большого Болота Лора зачерпнула ведро воды, прополоскала коричневый глиняный кувшин, наполнила его свежей холодной водой, плотно заткнула и понесла на покос.

Над тропинкой кружились стайки белых бабочек. Стрекозы с прозрачными крыльями гонялись за мошками. По скошенной траве скакали полосатые суслики.

Завидев Лору с кувшином, папа обрадовался, слез с косилки и напился.

— Вот это кстати!

Ещё раз отхлебнув из кувшина, он заткнул его пробкой, поставил на землю, прикрыл скошенной травой и шутливо добавил:

— Тут человек готов хоть веник в землю воткнуть, лишь бы от солнца укрыться.

На самом деле папа был очень доволен, что тут не росли деревья. Ведь в Больших Лесах ему каждую весну приходилось расчищать свою вырубку от молодых побегов. А здесь, в прериях Дакоты, хоть нигде и нет тени, зато днём с огнём ни кустика, ни деревца не сыщешь.

— Ну что ж, отдохнул и снова за дело!

Папа прикрикнул на лошадей, и Сэм с Дэвидом поплелись вперёд, волоча за собой косилку. Длинное зубастое лезвие тянулось по земле, укладывая длинные стебли бородачевника. Папа ехал на открытом высоком сиденье и, держа руку на рычаге, оглядывал стерню.

Лора села на траву, уткнулась подбородком в колени и стала смотреть, как он заворачивает косилку на краю участка. От горячей земли поднимался сладкий запах свежеиспечённого хлеба. Вокруг по-прежнему носились суслики. Крошечные пичужки перепархивали со стебля на стебель, лёгонько раскачивая траву.

Из густых травянистых зарослей, извиваясь, выполз маленький полосатый уж. Когда он поднял голову и посмотрел на преградившую ему путь ситцевую юбку, Лора почувствовала себя высоченной горой.

Круглые глазки змеи блестели бусинками, язычок трепетал, словно струйка горячего пара. Лора знала, что ужи никому не вредят, а фермерам от них только польза — ведь они поедают насекомых, которые портят посевы.

Убедившись, что через Лору ему не переползти, уж вытянул шею, повернул под прямым углом и скрылся в траве.

Косилка тем временем зажужжала громче, и лошади, кивая головами в такт собственным ногам, поравнялись с Лорой. Услышав её голос из зарослей, Дэвид от неожиданности подскочил.

— Стой! — испуганно воскликнул папа. — Я думал, ты давно ушла. Зачем ты прячешься в траве, как куропатка?

— Можно я буду тебе помогать? — спросила Лора.

Сняв шляпу и подставив ветру растрепавшиеся, влажные от пота волосы, которые, как всегда, стояли у него торчком на макушке, папа сказал:

— Ты ведь ещё маленькая и слабенькая, Бочоночек!

— Мне уже четырнадцатый год, — возразила Лора. — Я уверена, что смогу тебе помочь.

Косилка стоила очень дорого, и нанимать работников папе было уже не на что. Соседи тоже не могли ему помочь. Их было ещё слишком мало, и все они работали на своих участках. Но, чтобы сложить сено в стога, папе требовалась помощь.

— Ладно, — согласился он. — Давай попробуем. Если ты мне поможешь, мы уберём всё сено сами.

Лора почувствовала, что у папы словно гора свалилась с плеч. Она побежала в хижину рассказать всё маме.

— Пожалуй, ты могла бы помочь, — неуверенно проговорила мама.

Правда, в поле работают только иностранки, а она и её девочки — американки, и занимать мужским делом им не пристало, но зато если Лора поможет папе убрать сено, они выйдут из затруднительного положения. И мама разрешила ей попробовать.

— А я буду носить вам воду! Я уже большая! — воскликнула Кэрри. На самом деле для своих девяти лет она выглядела совсем маленькой.

— А я буду за тебя работать по дому! — обрадовалась Мери. Она гордилась тем, что хоть она и слепая, но может сама мыть посуду и убирать постель не хуже Лоры.

Солнце и горячий ветер так быстро высушили траву, что назавтра папа смог уже собрать сено в копны, а ранним утром следующего дня, когда было ещё прохладно и в небе пели жаворонки, они с Лорой выехали в поле.

Папа шёл рядом с лошадьми, останавливал их у каждой копны, вилами забрасывал в фургон большие охапки сена, а Лора утаптывала их ногами.

Солнце палило все сильнее, от сена поднимался густой сладкий запах. Гора сена на фургоне всё росла и росла, и если б Лоре удалось хоть на минутку остановиться, она могла бы оглядеть сверху всю прерию. Но папа, не переставая, подбрасывал ей сено.

Лора вспотела, капор болтался на тесёмках у неё за спиной, коса расплелась, волосы растрепал ветер.

Папа поставил одну ногу на дышло, другой упёрся в широкий зад Дэвида и забрался на фургон.

— Ты славно поработала, Лора, — сказал он наконец.

По дороге домой Лора отдыхала на тёплом колючем сене, а потом уселась в тени фургона. Папа вилами сбросил на землю охапку сена, разровнял её, залез обратно в фургон, сбросил вниз ещё сена и стал его утрамбовывать.

— Давай я буду топтать сено, и тебе не придётся лазать вверх и вниз, — предложила Лора.

— Давай, — согласился папа. — Вдвоём оно сподручней. Но ты ведь и так устала, Бочоночек.