Долгая зима
Шрифт:
— Постой у печки и обсушись, — велела ей мама. — Ты уже большая и сама должна понимать, что под дождём нельзя бегать без платка.
— Я так быстро бежала, что не успела промокнуть. Правда-правда, мама! А теперь что мне делать?
— Можешь нарезать тыкву на ломтики и снять с них кожуру. Я пока приготовлю тесто, а дальше видно будет.
Мама разложила слой теста в форме, посыпала коричневым сахаром и пряностями, потом уложила тонкие кусочки тыквы, полила уксусом, добавила кусочек масла, накрыла начинку слоем теста и защипала края.
— Неужели что-нибудь получится? —
— Я пока ещё сама не знаю, — отвечала мама. Она поставила пирог в духовку и закрыла дверцу. — Но если не попробуешь, то ничего и не узнаешь. В обед увидим.
В ожидании папы все уселись в чисто прибранной хижине. Мэри торопилась к зиме связать для Кэрри тёплые носки. Лора сшивала простыню из двух длинных полотнищ миткаля. Она аккуратно сколола оба полотнища по краям, булавкой прикрепила их к своему платью на колене и принялась сшивать их ровными мелкими стежками, стараясь, чтобы получился сплошной шов, как её учила мама.
Мэри раньше любила такую работу, но теперь она ослепла и шить больше не могла. А Лора терпеть не могла шить и каждую минуту готова была завопить от ярости. От шитья у неё болел затылок, нитка скручивалась и завязывалась узелками. Она не столько шила, сколько порола.
— Одеяло закрывает всю кровать, — ворчала она. — Почему простыни нельзя тоже сразу делать широкими?
— Потому что их шьют из миткаля, а миткаль слишком узкий, — отвечала Мэри.
Ушко иголки прошло сквозь дырочку в напёрстке Лоры и больно впилось ей в палец. Но Лора стиснула зубы и вытерпела.
Через некоторое время мама отложила рубашку, которую шила папе, открыла духовку, и оттуда вкусно запахло свежим пирогом. Кэрри и Грейс внимательно наблюдали, как мама поворачивает пирог другой стороной.
— Он прекрасно поднялся, — радовалась мама.
— Вот папа удивится! — воскликнула Кэрри.
Незадолго до обеда мама вынула пирог. Он получился просто замечательный.
Они прождали до часу дня, но папы всё не было. На охоте он всегда забывал про еду. Поэтому они в конце концов пообедали без него. Пирог подождёт до ужина, когда папа принесёт жирных гусей для завтрашнего жаркого.
Дождь лил не переставая. Когда Лора вышла за водой, небо было затянуто низкими серыми тучами. В прерии вся трава пропиталась водой, а высокие болотные травы даже согнулись под дождем. От колодца Лора бежала бегом — она не любила смотреть, как плачет трава.
К ужину папа вернулся с пустыми руками. Он ничего не сказал, не улыбнулся и только посмотрел на всех грустными глазами.
— Что случилось, Чарльз? — спросила мама.
Он снял мокрую куртку и шляпу, с которой ручьями текла вода, повесил на крючок и только после этого заговорил.
— Я и сам хотел бы это знать. В прерии творится что-то странное. На озере нет ни гусей, ни уток. На болоте тоже. Все куда-то пропали. Они летят над облаками и притом очень быстро. Я слышал их крики. Понимаешь, Каролина, птицы устремились на юг, и летят они как только могут быстро и как только могут высоко. А все прочие живые существа, которые могут бегать или плавать, куда-то попрятались. Я никогда не видел, чтобы кругом было так пусто и тихо.
— Ладно, не будем грустить, — сказала мама. — Ужин готов. Сядь поближе к огню и обсушись, стол я подвину к печке. Становится прохладно.
В хижине и в самом деле стало зябко. Холод выползал из-под стола, поднимался от Лориных босых ног к голым коленкам, накрытым юбкой. Но ужин был горячий, вкусный, и в свете лампы все лица сияли, с нетерпением ожидая минуты, когда папа увидит, какой его ждет сюрприз.
Папа ни на кого не смотрел. Он ел с жадностью, не замечая, что ест.
— Странно это, ни одна утка, ни один гусь — никто не спустился отдохнуть!
— Может, бедняжки спешат поскорее согреться на солнышке, — предположила мама. — Хорошо, что мы сидим тут в тепле под крепкой надежной крышей, и дождь на нас не капает.
Папа отодвинул пустую тарелку, мама взглянула на Лору. Глаза её говорили: "пора!". Все, кроме папы, заулыбались, Кэрри начала ерзать на стуле, Грейс запрыгала у мамы на коленях. И тут Лора водрузила на стол пирог.
Папа сначала его не заметил, а потом удивленно воскликнул:
— Пирог?!
Он удивился даже больше, чем они ожидали. Грейс, Кэрри и даже Лора громко засмеялись.
— Каролина, как ты ухитрилась испечь пирог? С чем он? — воскликнул папа.
— Попробую, и сам увидишь!
Мама отрезала кусок пирога и положила папе на тарелку.
Он поддел кусочек пирога вилкой, засунул в рот и радостно сказал:
— Яблочный пирог! Откуда ты взяла яблоки?
Кэрри не выдержала и воскликнула:
— Это же тыква! Мама начинила его зеленой тыквой!
Папа медленно разжевал ещё один кусочек.
— Я бы в жизни не догадался, — произнес он наконец. — Ваша мама — лучшая повариха во всей Америке.
Мама ничего не сказала, но щеки у нее зарумянились, а в глазах блеснула улыбка. Все медленно, с наслаждением ели восхитительный пирог, нарезая его на маленькие кусочки, чтоб надольше хватило. Лоре хотелось только одного — чтобы этот чудесный ужин никогда не кончился.
В постели сегодня тоже было тепло и уютно. Сквозь сон даже стук дождевых капель по крыше казался приятным.
Вдруг на лицо ей плюхнулось что-то холодное и мокрое. Это не дождь, подумала Лора, ведь над головой у нее крыша. Она покрепче прижалась к Мэри и погрузилась в теплую тьму.
Вьюга в октябре
Внезапно проснувшись, Лора услышала папино пение и какие-то странные хлопки.
Как счастливый подсолнух я к солнцу тянусь (Хлоп! Хлоп!), Поворачиваясь на ветру (Хлоп! Хлоп!). Мое сердце свободно (Хлоп!), как ласковый бриз (Хлоп! Хлоп!), Шелестящий в листве поутру (Хлоп! Хлоп!).