Долгая зима
Шрифт:
С помощью Лора мама поставила к окну обе качалки. Потом они втащили в комнату стол и поместили его между печкой и дверью на кухню.
— Здесь будет теплое место, — сказала мама.
— Можно, мы сразу повесим занавески? — спросила Лора.
Два окна смотрели в комнату словно два чужих глаза. Мимо дома ходили чужие люди, а с другой стороны улицы в дом заглядывали широко открытые окна лавок — скобяной лавки Фуллера, аптеки, портняжной мастерской Пауэра и универсальной торговли Лофтуса.
— Да, чем скорее, тем лучше, — согласилась мама и достала
Когда они с Лорой их вешали, мимо проехал фургон, а потом по улице прошло пятеро или шестеро мальчиков и столько же девочек.
— У них только что кончились уроки. Завтра и вы с Кэрри пойдете в школу, — радостно сказала мама.
Лора промолчала. Никто не догадывается, как она боится незнакомых людей. Никто не знает, как у нее трепещет сердце и трясутся все поджилки, когда ей приходится с ними встречаться. Ей не нравится город, ей совсем не хочется идти в школу.
До чего же все несправедливо! Мэри так хотела стать учительницей, но никогда ею не станет, потому что она слепая. А Лора не хочет никого учить, но ей придется, потому что так хочет мама. Лоре, наверное, всю жизнь придется жить среди чужих людей и учить чужих детей. Неужели ей всегда будет страшно, но придется делать вид, будто она их не боится?
Ну уж нет! Папа велел ей никогда ничего не бояться, и она не будет. Надо быть храброй даже под страхом смерти. Но если она и сможет преодолеть страх, ей все же никогда не удастся полюбить чужих людей. Она знает, на что способны животные, и понимает, о чем они думают. Но чего можно ожидать от людей — этого не узнать никогда.
Как бы там ни было, занавески мешали чужим людям заглядывать в окна. Кэрри расставила вокруг стола стулья. Пол в комнате был сделан из чистых светлых сосновых досок, и, когда мама с Лорой постелили у дверей плетеный коврик, в большой комнате сразу стало красиво и уютно.
Папа установил на кухне печку, присоединил к ней крепкую прямую трубу, внес буфет, сбитый из деревянных ящиков от галантерейных товаров, и поместил его у стены по другую сторону двери.
— Ну вот! Теперь печка и буфет стоят недалеко от обеденного стола, и у тебя будет все под рукой, — сказал папа.
— Да, Чарльз, ты это хорошо придумал, — похвалила его мама. — Теперь осталось только занести наверх кровати.
Папа снизу подавал маме и Лоре разобранные на части кровати, а они через люк наверху лестницы втаскивали их на чердак. Он просунул туда толстые перины, одеяла и подушки, а потом пошел с Кэрри набивать тюфяки сеном. Соломы на этой новой, необжитой земле еще не было, потому что никто еще не успел вырастить здесь хлеб.
Чердак был разделен перегородкой из толя на две комнаты. Окно одной комнаты выходило на запад, другой — на восток. Из восточного окна мама и Лора видели прерию, уходящую к далекому горизонту, новый дом и конюшню, возле которой папа с Кэрри набивали тюфяки сеном.
— Мы с папой возьмем себе комнату возле лестницы, а вы, девочки, будете спать в передней комнате, — распорядилась мама.
Лора помогла ей поставить на место кровати, и папа подал им наверх туго набитые, хрустящие тюфяки. Потом мама спустилась вниз готовить ужин, а девочки принялись стелить постели.
Лучи заходящего солнца заливали комнату золотистым светом. Лора с Кэрри уложили пахучие хрустящие тюфяки, накрыли их перинами, постелили поверх простыни и одеяла, выровняли постели, подоткнули на углах покрывала и положили на место подушки.
Когда все три постели были готовы, делать больше было нечего. Лора с Кэрри остановились посреди освещенной мягким вечерним светом прохладной комнаты. Снизу из кухни доносились голоса папы и мамы, а под окном на улице разговаривали двое незнакомых мужчин. Неподалеку кто-то насвистывал, и эти звуки вместе с другими тихими звуками сливались в непривычный шум города. Из труб, скрытых за фасадами лавок, поднимался дым.
Вторая улица, минуя скобяную лавку Фуллера, тянулась на запад к прерии, туда, где среди увядших трав высилось какое-то одинокое строение. Сквозь его четыре окна светило заходящее солнце; наверное, с другой стороны у него тоже было несколько окон. Со стороны фасада, словно нос, торчало обитое досками крыльцо, печная труба не дымилась.
— Это, должно быть, и есть школа, — тихо сказала Лора.
— Как мне не хочется туда идти, — прошептала Кэрри.
— Хочешь не хочешь — все равно надо, — возразила ей Лора.
— А разве ты... разве ты не боишься? — удивленно посмотрела на нее Кэрри.
— Бояться нам нечего, — храбро ответила Лора. — А если б даже и было, мы все равно не испугаемся.
Внизу было очень тепло, и мама сказала, что такой добротный дом очень легко натопить. Она собирала ужин, а Мэри накрывала на стол.
Мэри была очень довольна.
— Мне никакой помощи не требуется. Буфет, правда, стоит по-другому, но посуду мама поставила на старое место, и я все легко нахожу.
Мама водрузила на стол лампу, и в ее мягком свете комната со своими кремовыми занавесками, с желтой полированной конторкой и новым стулом, с подушками на качалках, с ковриками и красной скатертью, со светлыми сосновыми стенами, полом и потолком, выглядела просторной и веселой. Прочные стены не пропускали ни малейшего дуновения.
— Жаль, что у нас нет такого дома на участке, — вздохнула Лора.
— А я рада, что он у нас есть в городе, где вы сможете зимой ходить в школу, — возразила мама. — В плохую погоду с участка сюда не доберешься.
— А я доволен тем, что тут всегда легко будет достать уголь и съестные припасы, — объявил папа. — Уголь ни с какими дровами не сравнишь. Мы запасем в пристройке столько угля, сколько на любую вьюгу хватит, а в случае надобности я всегда смогу привезти еще со склада. В городе без припасов не останешься.