Долгий дозор
Шрифт:
Тьфу ты, спаси Господь-Аллах, опять глаза слиплись! Может, позвонить старосте, сказать, что всё спокойно? Без малого два дня тут парюсь, может, смену пришлют?
Нет, нельзя. Наверняка карачи звонок перехватят… а кто их знает, какой вывод они из этого сделают? Да и шатун-банды не дремлют.
Егор открыл фляжку и сделал два больших глотка. Как обычно, тело умоляло пить — ещё и ещё… и ещё!.. но он аккуратно завинтил крышку и стал ждать. Через минуту пришло привычное ощущение свежести. Рот наполнился слюной, — он языком провёл по всей полости рта, смачивая зубы. Ну и лето в этом году! Солнце шпарит, как никогда,
Домой он ушёл ночью, когда уже совсем ничего не было видно. Карачи всё ещё возились в своей яме — ну, вылитые пауки с когтистыми длинными лапами. Егор видел, что яма стала немного шире, но все подробности по-прежнему скрывало пылью. Наверное, карачи всё-таки что-то откопали, иначе кой чёрт они вообще тут делают?
«Пусть Совет разбирается… там любят про Старых Людей поспорить, — решил про себя Егор, осторожно пробираясь в темноте. — И так-то они думали, и этак… а если не так, то разэтак…»
Лучше бы в Челябинск разрешили съездить! Друг Егора вихрастый и тощий Ромка-джи там был. Так он с той поры надулся, как бурдюк — я, мол, в Челябе среди еретиков-гяуров-блять ходил, непорочно, как Господь-Аллах среди демонов в пустыне! И Веру-Истину в себе сохранил… в чистоте и святости.
Забыл, засранец, как я его зимой тащил на горбу? Если бы не я — лежал бы сейчас Ромка-джи на Городском кладбище… если бы песчаники по всей пустыне сейчас его кости не растащили. Ну, а нынче, конечно — круче Ромки-джи никого нет… просто Демон-Магеллан какой-то!
Егору вдруг стало смешно. Он представил себе Ромку-джи в виде Демона-Магеллана из файла учебника: рогатая корона на голове… длинные одеяния, расшитые безобразными знаками… и над головой надпись на зазубренной ленте: «На зло и погибель людям открыл я демонские дали!» Эх, если бы вместо Ромки-джи съездил бы в Челябу он, Егор! Так нет же! Шайтан побери, умудрился сломать ногу, можно сказать, на ровном месте! Теперь, вот, даже Маринка Ромку-джи слушает, раскрыв рот… а тот и рад стараться — цедит в час по чайной ложке — цену своим байкам набивает, хитрожопый. И ведь не проверишь — врёт или нет!
А слушать его, конечно, интересно! И тебе роботы, вышагивающие по Челябе, и карачи, которые на каждом углу стоят, и ярмарка, где народу тьма-тьмущая… и все с оружием, все вопят, кричат, торгуются!
Эх, нет уже с нами деда Николая, жаль-то как! Сколько всего знал человек! Сам мулла-батюшка его уважал, староста — так только с ним и советовался. Даже древневеры — уж на что упёртый народ — с дедом почтительно разговаривали!
Да-а…
Небось, вкушает он сейчас на небесах райское блаженство и со своим тёзкой, святым Николаем-угодником, глюкозу пьёт и халву кушает, да на нас, грешных, сверху поглядывает…
Егор привычным жестом поправил на плече лямку автомата. Идти до привала было совсем уже недалеко — часа три, не больше. Вон она, вдали высится башенка… остатки Храма древневерского. Крестоносцы построили — теперь уж и не узнать, когда. Крест наверху стоял, ещё на Егоровой памяти. Узорный такой крест, красивый. Небось, лунатики и сбили, — они крестоносцев спокон веку ненавидят. Дед говорил, раньше это место Касли называлось. И жили тут у подножия Уральских гор по чугуну-железу знатные мастера.
Да что говорить… вон из песка торчат развалины. Пацанами Егор с Ромкой-джи однажды неподалёку от Города выкопали такую же узорную решётку. Точь-в-точь работа, также мастерски сковано!
Ох, и попало же тогда от отца — вспомнить страшно! Вот, ведь, докуда ходили… воинов-дозорных тогда в Городе, если прикинуть, в четыре раза больше было. Да и камер немало, даже по сравнению с нынешними временами. Что ни говори, до злой горячки хорошо жилось. Намного свободнее, да! А как выкосило большинство населения, так и кончились наши с Ромкой-джи беспечные походы по окрестностям. В Городе, считай, одни старики, да молодняк, кому до дозоров ещё расти и расти.
Как горячка началась, в Городе ужас что творился! Куда ни сунься — люди стонут. Самые крепкие сгорали в три дня. Егор рядом с мамой Таней неотлучно был. Первый день она, вроде бы, нормально держалась, а когда прибежал какой-то карапуз с известием, что врач Никита не придёт — тоже заболел, то всё, как жутком сне полетело. Так и ушла мама Таня в небесные кущи за неполные двое суток. И всё-то ей чудилось, что отец в дозор собирается, волновалась, не забыл ли чего. Последние часы отец её на руках держал, когда она вдруг мёрзнуть стала. Вынес её наверх, а там самое дневное пекло. Но она только улыбнулась, поняв, что на руках у него. «Плечо твоё не болит больше?» — отца спросила. Отец сказал, что нет, не болит, любимая моя. Она глаза закрыла и затихла.
И понёс её отец в Храм. И Егорка рядом, за комбинезон отца держится. Отец медленно шёл, приноравливаясь к Егоркиным шагам. «Вот так, — говорит, — Егорка! И дед твой, и мама, оба в один год ушли. Как встретил я их вдвоём, так они вдвоём и покинули меня. Первыми к Господу-Аллаху на небеса ушли». А Егор идёт рядом и сказать ничего не может. Даже зареветь уже не получается.
В Храме отец и Егор об Иисусе-любви говорили, сидели рядышком и на милое лицо смотрели. Не страшно было. Нет, не страшно нисколечко! Не изменилась мама Таня, только лицо побледнело и осунулось. Люди подходили, плакали. Мама-Галя пришла, отцу тихо сказала, что могила готова. Отец глаза на неё поднял и говорит, мол, скажи, что ты её любила. Любила, ведь, правда? «Правда, — отвечает Мама-Галя, сухими глазами блестя. — Подругами мы с ней были. Во многом Таня меня лучше и честнее была, вот и призвал её к себе Вседержитель первой… и место ей рядом с Иисусом-любовь определил. И ты знаешь об этом. Знаешь — почему. Так, только так. И не иначе».
Жуткие времена были, чего уж говорить! Много на кладбище свежих могил появилось. Это тех, конечно, кто не пожелал когда-то в пепел обратиться, сгорев после смерти.
Краем глаза Егор уловил какое-то движение. Поздно! Поздно! Задумался, дурак, не смог уследить!
Егор плюхнулся на слежавшийся песок, судорожно дёргая левой рукой предохранитель калаша. В ушах застучала кровь. Проклятый предохранитель не поддавался! Скосив глаза, Егор увидел, что дёргает за переключатель СЦН — системы целенаведения. Шлем с щитком-дисплеем отказал ещё при отце и небольшая плоская коробочка СЦН мёртвым грузом липла к калашу… но энергии она не потребляла, не весила практически ничего, и ни отец, ни Егор так и не удосужились снять её с автомата.