Долгий фиалковый взгляд
Шрифт:
— Нашла, только кто-то другой отыскал его раньше. Была длинная нехорошая сцена, милый, но я со всем этим покончила полгода назад. Писала картины как сумасшедшая. Все мои работы с выставки проданы.
— И что ты здесь делаешь?
— Разве ты не знаешь? Я безобразная, глуховатая, буду читать тебе вслух вдохновенные стихи.
— Это ты надраила дряхлую посудину?
— Посмотри на мои бедные руки, милый. Взгляни на ногти!
— Нет, серьезно, как…
— Тревис, дорогой, давным-давно — может, на самом деле не так уж давно, только кажется, будто вечность назад, — я сказала Мейеру, что ты однажды собрал меня из кусочков, поэтому, вдруг тебе
— Так вот почему у Мейера был такой благодушный, самодовольный, таинственный вид! Почему же ты не приходила в больницу?
— Я их терпеть не могу, дорогой. Извини. Разве так вышло не лучше?
— Можно только мечтать. Господи, ты чудесно выглядишь. А еще ты совсем особенная, Хайди.
— Тебя надо собрать из кусочков?
— Разве не видишь?
— Ох, черт. Я совсем не о том, что ты выглядишь точно смерть. Это всего лишь тело. Я сказала, собрать тебя из кусочков.
Я смотрел на нее и понимал.
— Что-то пошло вразнос, и становится хуже. Не знаю. Я что-то потерял, не пойму что. Какое-то… ощущение легкости, цели, движения. Неуклюже тыкался в углы и оказывался беззащитным, посередине. Кажется, мир огрубел, и я вместе с ним. Все, что было, прошло, и его не вернешь. Реагирую хуже, к тому же неправильно. Я по-прежнему забавляюсь, только теперь с каким-то презрением. Не знаю… не знаю.
— Милый, снова тот же синдром. Вода течет из глаз.
— Извини.
— Ты же знаешь, ничего плохого с тобой не случилось. Это просто второе взросление.
— Правда?
— Конечно, милый Тревис. У меня был запоздалый подростковый период. Помнишь ту просто жуткую аналогию, когда ты меня сравнивал со старым желтым «паккардом», который купил в детстве и который в конце концов замечательно бегал?
— Действительно.
— Мейер из твоего бреда понял, что ты обещал одной леди в июне круиз на борту своего дивного судна, а ей по каким-то причинам, о которых он не рассказывал, не удалось в него отправиться. Можешь мне объяснить или нет, как угодно. Только я предлагаю себя взамен.
— Это очень хорошая мысль, Хайди.
— От запоздалого переходного возраста меня вылечил взрослый мужчина. Думаю, взрослая женщина сможет вылечить от второго взросления, как по-твоему?
— Шоковая терапия?
— Макги, я очень взрослая женщина, гораздо взрослее, чем в тот мрачный день, когда мы прощались на том чудном острове.
— По-моему, да. Я бы сказал именно так.
Она взглянула на меня, и я вдруг точно понял, о чем думала Мона Лиза. Точно та же улыбка, только на более симпатичном для меня лице.
— Думаю, дорогой, для нашего с тобой здоровья, причем для душевного тоже, жизненно важно, чтобы ты долго и сладко спал, ел полезные великолепные блюда, которые я буду готовить, с каждым днем чуть больше упражнялся, загорал на солнышке и…
— По-моему, это самое важное. Да, действительно.
— А во время круиза мы побываем в далеких краях, милый. Уплывем дальше всех, кто куда-либо раньше плавал, куда только можно доплыть на этом корабле за один чудный месяц.
Я допил мою порцию. Она взяла бокал и сказала мне позже, что я заснул с улыбкой, а потом ко мне присоединился кот Рауль, свернувшись в теплом гнездышке у меня на груди.
Послесловие
За более чем тридцатипятилетний период своей литературной деятельности Джон Макдональд
Однако в большей степени Макдональд известен все же по серии произведений, начало которой было положено в 1964 году романом «Расставание в голубом» («The Deep Blue Goodby») — повествование в нем ведется от имени некоего Тревиса Макги. Другие книги, уже без участия Макги, такие, как «Единственная девушка в игре» («The Only Girl in The Game») (о невинной девушке, обманным путем вовлеченной в деятельность преступного синдиката, орудующего в лас-вегасском отеле, и в конце концов убитой) или «Пожалуйста, запросите нас о подробностях» («Please Write for Details») (о группе бездомных американцев, которых рекламные объявления заманили в сомнительного рода религиозную секту), чрезмерно насыщены всякого рода стереотипами — осуждением воинствующей невинности, вялыми протестами против «системы» и так далее, — да и вообще написаны гораздо более примитивным языком.
Что же касается Макги, то это определенно привлекательная и отнюдь не простая личность, в которой удачно сочетаются едкие комментарии по поводу жизни в современной Америке, четкие и ясные моральные взгляды и к тому же богатый жизненный опыт. Этот симпатичный, сильный мужчина ростом под метр девяносто, в прошлом профессиональный футболист, чувствует себя вполне уютно и независимо, живя на своей яхте «Лопнувший флеш», выигранной им в результате шулерских махинаций в покер и пришвартованной в Форт-Лодердейле. Когда ему требуется машина, он пользуется «роллс-ройсом» модели 1936 года, переделанным в некое подобие грузовика. Средства на свое существование «отставника-пенсионера» он получает преимущественно от деятельности, которую сам же называет «спасательными операциями». В одном из телевизионных интервью в 1984 году сам Макдональд образно сравнил Макги с «обнищавшим рыцарем на хромом коне».
Обычно Макги появляется в романах в связи с какими-то обязательствами, доставшимися ему из прошлого. Например, желая помочь жене или дочери своего давнего, а ныне покойного друга или узнав, что честный и порядочный, но совершенно беспомощный человек стал жертвой неких преступных организаций. Свой долг перед прошлым Макги выполняет страстно, даже рьяно, полагаясь в первую очередь на физическую силу, природный ум, а порой и на помощь неких властных структур, в свое время оказавшихся перед ним в долгу. «Спасательные операции» носят не только спасительный и финансовый, но также и эмоциональный характер, ибо он регулярно приглашает своих подзащитных дам совершить с ним длительное уединенное путешествие на борту «Лопнувшего флеша». В чем-то он действительно похож на современную разновидность странствующего рыцаря вкупе с психотерапевтом, использующим свои незаурядные личные качества в борьбе с корпоративной коррупцией.