Долгий путь скомороха
Шрифт:
– А мы её так ни разу и не видели за всё это время, – вздохнул Василий.
– Бабы говорят, что она с ума сошла. Сидит, запершись в своей светлице и ни с кем говорить не хочет. И не ест почти ничего. Всё, говорят, Псалтирь читает, – покачала головой Елена. – Это же какое горе – своё родное дитя схоронить.
– А если я умру, мамушка, ты тоже Псалтирь читать будешь? – наивно спросил Теодорка, выжидательно глядя на мать. И тут же схлопотал от неё звонкий подзатыльник.
– А-а, что ты опять дерёшся-то, мамушка?! – захлюпал носом мальчишка. – Я
– Я тебе покажу – просто так! Умирать он собрался! Ты мне ещё один раз только заикнись, засранец! И просто так никогда не спрашивай такие вещи! – воскликнула Елена и тут же обняла всхлипывающего подростка. – Ты же, Теодорка, самое дорогое, что есть у меня. Если ты умрёшь, то и я не стану жить. Как же я смогу жить без тебя?! – залилась слезами Елена.
– Ну, всё! Ждите потопа! – вскочил из-за стола Ратмир. – Ты, Теодорка, больше таких вещей у матери никогда не спрашивай. Ты лучше береги её. Она одна у тебя, и больше, как ей, ты никогда и никому не будешь нужен.
– А-а, это он потом поймёт, когда вырастет, – махнул рукой старик Никифор. – Ступай, Ратмир. Делай свои дела, а то нам уже всем порядком осточертело тут сидеть и ждать неожиданностей от боярина Скобелева. Хочется на вольницу скорее.
Глава 5
Закончив бриться и убрав бритвенный прибор в сундучок, Ратмир вышел из избы и направился в сторону боярского терема, где проживала боярыня Скобелева с двумя племянницами и кучей приживалок в виде незамужних престарелых тётушек.
– Я к боярыне Матрёне Петровне, – доложился он ратнику, охранявшему вход в терем.
– Сейчас узнаю, – равнодушно произнёс тот и исчез за окованной железом дверью с изображениями многолучевых звёзд.
– Боярыне нездоровится она и не хочет ни с кем разговаривать, – снова равнодушно произнёс ратник и перекрыл собою вход в ворота терема.
– Иди и скажи ей, что по велению боярина Светозара Алексеевича я здесь стою и не уйду, пока не поговорю с ней, – упрямо произнёс Ратмир.
Ратник, молча, повторно исчез за дверью. Появился он спустя несколько минут и широко распахнул её перед скоморохом.
– Давно бы так, – негромко произнёс Ратмир и шагнул в святая святых каждого боярского двора – терем. Навстречу из сумерек нижнего этажа терема к нему шагнула скромно одетая, в чёрном платке, безликая женщина за пятьдесят и приглашающим жестом позвала его следовать за собой. Ратмир кивнул и так же молча, последовал за ней.
Именно в теремах проходила тогда вся жизнь боярских женщин. Что до замужества, что – после. Только и было разнообразия, что свадьбы и рождение детей. Те, которым не удавалось выйти замуж, ночами выли в подушку от разрывавших мозг и тело законных желаний молодого здорового тела. А шедшие на греховную связь сбегали при первой же возможности из дому с любым, кто носил штаны и был хоть мало-мальски привлекателен собой, не глядя ни на родовитость, ни на чины.
Сбегали всеми правдами и неправдами, навлекая позор на весь боярский род. И потому при поимке с такими беспощадно расправлялись, и даже мест захоронения их не знал потом никто.
Ратмир знал об этом и потому шёл в терем, не оглядываясь по сторонам и глядя только в пол, так как знал, что за каждой шторкой и ширмочкой могла скрываться изголодавшаяся по мужскому вниманию очередная несчастная женская судьба. И ему никак не хотелось бы стать причиной ещё одного несчастья на этом подворье. Случившегося с Богданушкой с лихвой хватило боярской семье Скобелевых.
Сопровождавшая женщина знаком руки остановила его перед крепкой дубовой дверью с резными виноградными лозами и пышными розами. Она зашла в светлицу и тут же вышла, распахнув дверь перед Ратмиром. В нос ему ударил терпкий запах благовоний и ладана. Он ещё раз глянул на проводившую его женщину, ожидая какого-нибудь знака, но, не дождавшись, шагнул в светлицу.
Там на широкой лавке в тёмном платке, поверх которого был одет траурный головной убор, в синем бархатном кафтане с прорезными рукавами сидела бледная, осунувшаяся женщина сорока пяти лет с тусклыми запавшими глазами и, молча, смотрела на него.
Ратмир вспомнил, что видел её на погребении. Но там она в горе своём рыдала и стенала так, что мороз шёл по коже. И ведшие её под руки сыновья только и удерживали от того, чтобы кинуться ей самой в сырую землю.
Ратмир поклонился ей большим поклоном и начал:
– Я – простой скоморох, боярыня. Но бог помогает мне в дознавательском деле. Про это узнал твой супруг – боярин Светозар Алексеевич, и только поэтому я здесь. Я пообещал ему и боярину Саврасову помочь найти убийцу вашей дочери. Мне нужно задать тебе несколько вопросов.
В ответ ему была тишина. Ратмир поднял глаза и увидел, что боярыня как сидела на лавке, так и продолжает сидеть, никак не реагируя на его слова. Он без спроса присел на лавку, обтянутую дорогой парчой, понимая, что разговор, скорее всего, будет долгим. И, руководствуясь правилом, что «в ногах правды нет», всегда старался присесть, если была возможность.
– Я понимаю твоё горе, боярыня, и поэтому хочу тебе немного рассказать том, что я уже успел узнать, – решил зайти с другого конца Ратмир. – Я уже докладывал Светозару Алексеевичу, что в народе ходят слухи о том, что ваши сыновья не любили свою сестру…
Боярыня издала странный клокочущий звук, но продолжила сидеть истуканом. Ратмир не сводя с неё глаз, добавил:
– И, если бы это была правда, то вполне можно было бы предположить, что именно им была выгодна её смерть. Всё равно, кем она была бы сотворена – их руками или руками наймита. Но проведёнными мною экспериментусами я доказал, что твои сыновья не убивали Богдану. Ни сами, ни руками наймита…
В этот момент за дверью послышался шум и чьи-то громкие шаги, и на пороге появился боярин Скобелев. Он, тяжело дыша, внимательно посмотрел на присутствовавших.