Долгий рождественский обед
Шрифт:
ЛЕОНОРА (печально). А один из них торгует алюминием в Китае.
ЖЕНЕВЬЕВА (медленно доводя себя до истерики). Я все могу вынести, но только не эту ужасную сажу повсюду. Нам давно надо было уехать. Мы окружены фабриками. Каждую неделю приходится менять занавески на окнах.
ЛЕОНОРА. Ну что ты,
ЖЕНЕВЬЕВА. Я не могу этого вынести. Я не могу этого вынести больше. Я уезжаю отсюда. И не только из-за сажи, которая проникает через все стены этого дома. Меня преследует мысль о том, что было и что могло бы быть здесь. Кажется, время в этом доме перемалывается в никуда. Моя мать умерла вчера, а не двадцать пять лет назад. О, я хочу жить и умереть за границей. Да, я стану обыкновенной старой девой из Америки, которая будет жить, а потом умрет где-нибудь в пансионе в Мюнхене или Флоренции.
ЭМЕНГАРДА. Женевьева, ты устала.
ЧАРЛЬЗ. Ну-ну, Женевьева, выпей глоток воды. Мэри, откройте побыстрее окно.
ЖЕНЕВЬЕВА. Простите меня. Простите. (Она в слезах выбегает в холл.)
ЭМЕНГАРДА. Я думаю, наша Женевьева еще вернется. (Она поднимается и направляется к черному порталу.) Вам надо было погулять сегодня, Леонора. Это был один из тех удивительных дней, когда на деревьях все веточки обледенели. В самом деле, очень красиво.
Чарльз встает и направляется к ней.
ЧАРЛЬЗ. Леонора, в такое утро, как сегодня, мы обычно катались с отцом на коньках. — Как бы мне хотелось чувствовать себя хоть чуточку лучше.
ЛЕОНОРА. Что? Я остаюсь с двумя больными на руках? Нет, кузина Эменгарда, вы должны поправиться и помочь мне выходить Чарльза.
ЭМЕНГАРДА. Я постараюсь. (Она поворачивается перед самым выходом и возвращается к столу.)
ЧАРЛЬЗ. Знаешь, Леонора, я сделаю, что ты просишь. Я напишу этому щенку письмо. Я напишу, что прощаю его. Сегодня Рождество в конце концов. Я пошлю ему телеграмму. Вот что я сделаю.
Он выходит в черную дверь.
ЛЕОНОРА (вытирает
ЭМЕНГАРДА (очень старая). Выходя из церкви, я разговорилась с миссис Кин. Она спрашивала о молодых людях. — Леонора, я была так горда, когда сидела под нашим витражом. Придел Бaйярдов, настоящий придел Байярдов — мне так он нравится.
ЛЕОНОРА. Эменгарда, вы не будете сердиться на меня, если я этой весной уеду к детям?
ЭМЕНГАРДА. Конечно, нет. Я знаю, как они соскучились по тебе, и как ты им нужна. Особенно теперь, когда они собираются строить новый дом.
ЛЕОНОРА. Вы не рассердитесь? Запомните, пока этот дом вам нужен — он ваш.
ЭМЕНГАРДА. Не понимаю, почему вы все его так не любите. А мне он так нравится, что слов нет.
ЛЕОНОРА. Я ненадолго. Я скоро вернусь, и вечерами мы еще почитаем с вами вслух.
Она целует ее и выходит в холл. Эменгарда остается одна, медленно ест и разговаривает с Мэри.
ЭМЕНГАРДА. Пожалуй, Мэри, я передумала. Не попросите ли вы Берту сделать мне немного горячего пива. Немного доброго старого пива. — Мэри, я получила утром такое милое письмо от миссис Байярд. Такое милое письмо. Сегодня у них первый рождественский обед в новом доме. Они, должно быть, очень счастливы. Она пишет, что они зовут ее матушкой Байярд, словно старую леди. И еще она пишет, что находит для себя более удобным передвигаться в кресле-каталке. — Такое славное письмо… Мэри, я открою тебе один секрет. Но только пока это еще большой секрет. Они ждут внука. Замечательная новость, не правда ли!.. Ну а теперь я немного почитаю.
Она держит книгу перед собой, изредка помешивая пиво. Из очень старой она делается безмерно старой. Она вздыхает. Книга падает. Она достает палку из-за спины и ковыляет неверной походкой к черному порталу, бормоча:
Дорогие мои маленький Родерик и маленькая Люсия.
Конец