Долгий восход на Энне
Шрифт:
И вот мы вместе с главным героем «Сезона туманов», инспектором внеземных поселений Ротановым, в космическом корабле, который, «роняя колючие искры, словно капли голубой воды», медленно (для космических кораблей, разумеется) опускается на планету Реану, попадает в долину Трескучих Шаров, где расположилась одна из неперспективных, как это видится из метрополии, колония землян.
И сразу окунаемся в тайну, в окружение неразрешимых для поселенцев загадок. Лишь один из них, некий чудаковатый простак, кажется, нападает на верный след, ведущий к разгадке.
А тайн на Реане немало. Что такое эти трескучие шары («трескучки») — единственная
И что это — низшая форма жизни, ибо, по всей видимости, они не обладают разумом, или какая-то высшая, так как продуцируемые ими организмы способны дематериализоваться и превращаться в энергию? А может быть, это некие биологические машины времени, ибо с помощью сока трескучек возможно путешествие в прошлое?
Словом, еще только начало произведения, еще не прочитана первая глава, а загадок окружает нас столько, сколько хватило бы иному писателю на целый том.
Читая роман Гуляковского, ты не просто перелистываешь его страницы, а как бы сам переживаешь приключения, происходящие с героями. Постепенно этот эффект усиливается, достигая иллюзии соприсутствия, соучастия. Это происходит благодаря напряженному сюжету, к минимуму сведенным описаниям. Однако это не означает, что Гуляковский не владеет образным описательным словом. Он лишь использует его предельно скупо, отдавая предпочтение напряженному, динамичному действию, стремительному диалогу. Возможно, из-за этого предлагаемую автором игру читатель воспринимает всерьез. Ибо ты не читаешь о тайне, а сам вместе с героями романа участвуешь в ее раскрытии.
В «Сезоне туманов» много тайн. И те, о которых уже говорилось, лишь прелюдия к главной — тайне древней цивилизации рэнитов, представленной автором в форме мифа. Мифотворчество — это еще одна особенность стиля Гуляковского.
Многие загадки не разрешаются до конца автором в первой части дилогии, и нетерпеливому читателю, любящему заглядывать в конец книги, придется-таки смирить свое нетерпение и прочитать вторую часть дилогии -«Долгий восход на Энне».
Терпение читателя будет вознаграждено сторицей, поскольку вторая часть дилогии еще более увлекательна, чем первая, и герои в ней испытывают еще более головокружительные приключения.
Здесь, на планете Энна, читатель встретится еще с одним ответвлением рэнитской цивилизации, познакомится с гуманоидными племенами, находящимися на стадии развития, соответствующей земному каменному веку, а также с разумом, пришедшим на Энну из иной Вселенной и обладающим такой мощью, которая в состоянии остановить гравитационный коллапс звездной системы. Ее гравитационную смерть.
В «Долгом восходе на Энне» обогащается изобразительная палитра писателя. Еще четче проявляются фольклорные мотивы в виде мифа о Богине, которой поклоняются гуманоидные племена, в виде своеобразной парафразы русских сказок с замком и Змеем-Горынычем, уносящим оттуда свои жертвы. В виде всякого рода нечисти, обитающей в лесах Энны, воскрешающей в памяти, с одной стороны, чудовищ ранних геологических эпох Земли, а с другой — вполне репрезентативных экземпляров малой демонологии, которыми русский крестьянин заселял
Однако не спешите принимать авторские фантазии за чистую монету. Автор лукавит с нами, мистифицирует, соединяет фольклорные образы с фантазиями эпохи НТР конца двадцатого века, и вот уже звероподобные существа превращаются в биороботов, сконструированных причудливой фантазией высокоразвитого разума, опирающегося на прапамять в своей прихотливой игре.
Мистификация — один из любимых приемов автора. То он нас совершенно серьезно уверяет, что сок трескучек позволяет переходить из одного временного измерения в другое, а позже выясняется, что сок тут совсем ни при чем.
То автор рисует нам историю любви Ротанова и молодой беззащитной бореянки, историю, замешанную на дакарском свадебном обряде и сказочных мотивах, которая (не история, а любовь) превращается в выполнение некоего задания суперсовременного злодея, а затем вновь трансформируется в зарождающееся чувство.
Любви в романе отведено не так уж много места, однако играет она существенную роль. И потому, что она очеловечивает космические миры, напичканные ультрасовременной техникой, среди которых, кажется, нет места человеку. И потому, что она одно из вернейших средств воздействия на читателя, усиленная в интерпретации автора тем, что это чувство способствует постижению философии жизни во Вселенной. В дилогии немало таких глубинных раздумий, адресованных пытливому читателю, способному проникнуть за внешний покров приключенческого сюжета.
В обоих романах автор развертывает перед нами философскую концепцию жизни, но не как зарождение живого из неживого, не как развитие от низших форм к высшим.
Для автора не существует вопроса, есть ли жизнь» в том числе и жизнь разумная, во Вселенной, обитаемы ли иные миры. Отвечая на оба вопроса однозначно утвердительно, автор подкрепляет это одним из самых поэтических человеческих чувств.
Впервые Ротанов встречается с женщиной своей судьбы на далекой Реане. Причем встречается в ином, отстоящем от жизни Ротанова на тысячи лет временном измерении. Образ ее остается с ним отныне и навсегда. И не только образ.
Пространственно-временные перемещения Ротанова приводят его к встрече с другими женщинами, чем-то отличающимися от первой встреченной им рэнитки и в то же время настолько похожими на нее, что они являются как бы различными временными воплощениями одного и того же образа.
Писатель не случайно сталкивает Ротанова с различными ипостасями по сути дела одной-единственной женщины, оставшейся навсегда в его сердце. Как и звенья рэнитской цивилизации, разбросанные по Вселенной, различные пространственно-временные воплощения прекрасной рэнитки (есть в романе и ее земное воплощение) говорят нам о том, что Вселенная, хоть и состоит из разных миров, по сути дела едина, пронизана взаимосвязями. И одна из таких взаимосвязей представлена автором в виде поэтической метафоры — объединяющей миры силы Любви.
Поскольку герой фантастического произведения действует в необычных обстоятельствах, в необычном окружении, попадает во всякого рода экзотические миры, поскольку поражает воображение его техническая оснащенность, постольку этот герой приобретает черты человека всемогущего, супермена. Автор понимает это и старается максимально заземлить образ Ротанова, сделать его более реалистическим. И это ему удается. Ротанов действует как вполне земной человек, хоть и попадающий в исключительные условия.