Долго и счастливо?
Шрифт:
Я устала от себя, от своего занудства, от депрессии, от жалости к себе, от слабости, от неуверенности, от чувств, разрушающих мою личность, от событий, на которые не могу повлиять. Я устала спрашивать себя, чего же я на самом деле хочу, и устала сомневаться. Теперь мне просто нужен покой и определенность.
В очередной раз проходя мимо темной двустворчатой двери с резными филенками, я останавливаюсь и машинально несколько раз нажимаю на ручку. Неожиданно с обратной стороны раздается чуть слышное покашливание, а потом вкрадчивый шепот:
– Кхм-кхм… Элизабет?
Я прислоняюсь ухом
– Вилли, это ты? В чем дело?
– Я сопоставил несколько событий друг с другом и нашел разгадку. Но пока ты стоишь с противоположной стороны, не могу обо всем рассказать. Я должен соблюдать секретность.
– Так впусти меня!
– Конечно, если назовешь пароль.
– Какой пароль?
– Который известен Элизабет. Ты точно Элизабет? – громкий шепот окрашивается подозрительными нотками.
– Точно! Ты что, не помнишь мой голос? Но я не знаю никакого пароля. Я пришла поговорить серьезно.
– Ага! Напрасно люди недооценивают значимость логических цепочек. Очень важно помнить, что из истинных посылок не может следовать ложного заключения. Если Элизабет – Элизабет, Элизабет знает пароль, а если Элизабет пароля не знает, значит, Элизабет – не Элизабет.
– Но я Элизабет!
– Да. Но только та, которая не Элизабет.
– Пароль «фабрика»? – наугад бросаю я.
Слышится щелчок замка, потом звон снимаемой цепочки, и двери резко распахиваются вовнутрь.
– Элизабет, которая Элизабет! Как здорово, что это ты! А где вторая Элизабет?
Вонка стоит в проходе разодетый, как на парад, в цилиндре и с тросточкой, и сияет, как начищенный пятак.
– Ее тут не было, - улыбаясь, я пожимаю плечами. Все мои тревоги кажутся по-детски преувеличенными и до невозможности глупыми. Конечно, он любит меня! Иначе, почему он так улыбается?
Вонка смотрит на меня в замешательстве, но потом его лицо проясняется:
– Я, кажется, понял. Ты притворилась той Элизабет, которая не Элизабет, чтобы вычислить тот ли я, за кого себя выдаю. Умница! Проходи.
Он расступается, пропуская меня внутрь. Его апартаменты всегда поражали меня своей сильной претензией на роскошь в контрасте с почти что дьявольским китчем: шелковые оранжевые ковры, огромная кровать под балдахином, массивные свечные канделябры и антикварные стулья плохо сочетались с зеркальной стеной, фиолетовым столом в форме рояля, картиной с концентрическими кругами и кипой исписанных листков, устилавших любую горизонтальную поверхность. А огромная гардеробная, длинным коридором уходившая в сторону, словно лишний раз подчеркивала, насколько мы не похожи: меня всю жизнь мало заботил внешний облик, зато волновала суть.
– А зачем такая секретность? Что-то стряслось?
– Я подозреваю, что у нас на фабрике есть незваный гость. Кроме той девочки, которую ты так невовремя привела, конечно, - хмурится Вонка, машинально поглаживая по клюву медную цаплю. В полумраке мне мерещится, что и скульптура в ответ благодарно щелкает клювом. А может, и не мерещится.
– Незваный гость? Ты об этом хотел поговорить? – уточняю я.
– Именно.
– А я-то думала…
Какая же я все-таки мнительная дура! С чего я вообще взяла, что он собирается говорить со мной о своих чувствах?
– А ты-то думала…? – непонимающе переспрашивает он.
– Слушай… - нерешительно говорю я, чувствуя острую потребность облегчить душу и навеки распрощаться со своими сомнениями. – Выслушай меня внимательно, пожалуйста, ведь обычно ты меня не слушаешь… Когда мы с тобой последний раз разговаривали по душам, ты помнишь? Я – не очень.
– Конечно-конечно, Элизабет. Я тебя слушаю. Очень внимательно, - бормочет себе под нос Вонка, машинально повторяя за мной слова.
– Я… я думаю, что… Что ты делаешь?
Прислонившись к высокой резной этажерке, он неторопливо снимает темно-синюю перчатку, очень бережно, так, словно опасается, что на ней появятся складки. Я замолкаю и заворожено наблюдаю за его тщательно выверенными движениями, как будто он показывает фокус, а мне только и надо, что узнать разгадку.
Деловито разложив перчатку на этажерке, он принимается за вторую. Я толчками выдыхаю воздух через нос и подхожу к нему. Один за другим сердце пропускает гулкие удары, тяжелые, как колокольный звон, и болезненные, как удары кулаками в грудь.
– Пожалуйста, посмотри на меня, - тихо прошу я.
– Мне нужно твое внимание. Не существует никакого «незваного гостя», и в глубине души ты это знаешь. Через систему охраны фабрики никому не пробраться. Она совершенна, как и все, что ты создаешь. Я думаю, тебе просто надо отвлечься. Давай лучше поговорим. Есть еще много вещей, много проблем, с которыми мы обязаны разобраться… И самое важное: я хочу поднять на обсуждение один животрепещущий вопрос, мы его не затрагивали, но я думаю, что время пришло… Да, сейчас самое время.
У меня начинает кружиться голова от осознания того, КАКУЮ тему я собираюсь затронуть. Наше табу, настоящий кошмар Вонки. Это моя не первая попытка, предыдущие были безуспешными и закончились побегами шоколадного магната. Но сейчас бежать ему некуда. Я не позволю. Хватит.
Вонка поднимает на меня глаза и долго и пристально изучает меня взглядом, в котором можно прочитать все, что угодно, кроме того, что мне хочется, и затем все так же медленно и осторожно, будто боясь обжечься, касается моей щеки, сначала кончиками пальцев, а потом и всей ладонью. Я непроизвольно закрываю глаза. Его рука кажется холодной, почти ледяной, но это скорее у меня пылают щеки. Грудь словно сдавливает корсет, дыхание перехватывает, и слова совсем не даются, как будто я пытаюсь произнести их чужими губами, но мысли… будто осиный рой, бессвязные и тревожные, они мелькают, переплетаются, путаются, звенят, как серебряные коллекционные монеты, и умирают раньше, чем им удается выйти за грань образов. Нежеланные мысли. Я отталкиваю их от себя. Сейчас не время.