Долгое эхо
Шрифт:
— Да тут щелей больше, чем в кроличьем садке, — взволнованно воскликнул он. — Нужно заткнуть их все листьями, пока не задули холодные ветры.
Ягодник высунулся из ежевики с другой стороны детской.
— Здесь то же самое, — сердито проворчал он. Схватив охапку листьев, светлошерстный воин принялся запихивать их в щель между ветками. Его тревога была понятна — ведь сейчас в детской находились котята Ягодника и его подруга Маковка!
Воробей так увлекся работой воинов, что испуганно подскочил, когда пушистый комочек шлепнулся прямо у его ног.
— Ой,
— Смотри, куда бежишь, — проворчала Маковка.
— Воробей! — промяукал Кротик, подбегая к целителю. — Смотри, что я умею!
Воробей почувствовал, как Маковка сморщилась от бестактности своего сыночка, и поспешил небрежно взмахнуть хвостом, давая понять, что нисколько не обиделся. Откровенно говоря, ему даже нравилось, что котята болтают с ним, как со всеми остальными, не опасаясь произнести неосторожное слово.
— Показывай, — попросил он.
Послышалась возня, сопение, потом раздалось огорченное «Ой!» и веселый смех Вишенки.
— Хуже прыжка я в жизни не видела! — пискнула сестра Кротика.
— Попробуй прыгнуть лучше! — огрызнулся раздосадованный котенок.
Услышав, как короткий толстый хвостик Вишенки прошуршал по песку, Воробей догадался, что она присела, изготовившись к прыжку. В следующее мгновение малышка прыгнула вперед, но к несчастью, ее отвлек не вовремя упавший с дерева лист.
Забыв о прыжке, Вишенка тяжело плюхнулась на землю.
Кротик радостно завизжал.
— Ага, видала! Здорово шлепнулась!
— Заткнись! — огрызнулась Вишенка, бросаясь к матери.
— Ха-ха, листа испугалась! Трусиха!
— Ничего и не испугалась!
— Испугалась, испугалась!
— Кротик! — строго окрикнула мать. — Вишенка твоя сестра. Ты должен поддерживать ее, а не дразнить. Настоящие воины помогают своим соплеменникам!
Кротик поскреб лапкой по земле.
— Ага, — пробурчал он себе под нос.
Ветки детской заколыхались, и наружу вышла Тростинка. Она не была королевой и не кормила котят, однако предпочла переселиться в детскую вместе с Ромашкой, чтобы помогать кошкам своего племени ждать и воспитывать малышей.
Ромашка и Тростинка вырастили стольких котят, что молодые оруженосцы бегали просить у них совета даже чаще, чем у старейшин. Особенно теперь, когда к старикам присоединился бывший одиночка по имени Пурди. Стоило этому болтливому коту завести одну из своих бесконечных историй, так можно было распрощаться с планами на день — прервать его можно было только к закату дня. Воробей и сейчас слышал доносившееся из куста жимолости хриплое мяуканье Пурди, заглушавшее даже раскатистый храп Кисточки.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Воробей у Маковки. Он чувствовал ее усталость и не мог не пожалеть бедную королеву. — Котята растут замечательно, — поспешил добавить целитель, услышав, как Кротик принялся гоняться за Вишенкой.
— Осторожнее! — рявкнул Крутобок, едва устоявший на задних лапах, когда котята промчались мимо него.
Маковка замурчала. Воробей подавил желание спросить, почему эти вечно вопящие, ноющие, капризничающие, всюду лезущие и постоянно голодные котята заставляют своих матерей забывать об усталости и прощать маленьким надоедам бесконечные приставания, требования и вспыхивающие по любому поводу ссоры.
— Я замечательно себя чувствую, — заверила Воробья Маковка.
Он почувствовал запах мокрого мха, лежавшего рядом с королевой. Мох пах Ягодником. Молодой кот окружил свою подругу трогательной заботой и лез из шкуры вон, чтобы побаловать ее.
После рождения котят Воробей постоянно чувствовал исходящее от Маковки ощущение счастья и довольства; все ее страхи по поводу того, что Ягодник продолжает любить ее погибшую сестру, были забыты.
Память о Медобоке, погибшей от укуса гадюки, была все еще свежа в Грозовом племени. Воробей ощущал ее, как горький запах утраты. Но жизнь продолжалась, и Ягодник, похоже, сумел найти свое счастье с Маковкой. Вот и сейчас он, не покладая лап, работал над укреплением детской. Что ж, жизнь всегда берет свое. В последнее время Грозовое племя уверенно смотрело в будущее, лагерь был полон жизни, отовсюду слышалось бодрое мяуканье и гудение поздних пчел. Казалось, будто ужасной засухи никогда не было.
Листвичка и Белка вошли в лагерь, неся с собой головокружительный запах свежей добычи.
Воробей фыркнул и отвернулся, свежая злость прокатилась по его шкуре. Есть вещи, которые не забываются. И не прощаются. Ложь и предательство, совершенные его матерью и ее сестрой, пропитали существование Воробья едким привкусом падали. Если бы они не врали, не скрытничали, не заметали следы, как лисицы, то вышедшая на свет правда не погубила бы Остролистую, пропавшую под обвалившимся подземным туннелем!
Горечь подкатила к горлу Воробья. Вопреки всему, чему они верили с детства, их отцом оказался не благородный Ежевика, а сварливый Грач из племени Ветра. А матерью — целительница Листвичка. Белка не имела к ним никакого отношения.
Мать! Нет, спасибо. Воробей считал, что у него нет матери.
Второй охотничий патруль вернулся около полудня. Медуница, дремавшая под скалой, вскочила на ноги, когда Белохвост, Яролика и Белолапа бросили свою добычу в кучу с добычей. Терновник сладко потянулся рядом с ней и радостно замурлыкал, втянув носом восхитительный запах.
Но совсем другой запах заставил Воробья выбежать из палатки. Он ждал его целое утро, сразу после того, как Голубичка разбудила его известием о Невидимке и Мотылинке, шедшим куда-то вдоль берега озера.
— Речное племя! — облетел лагерь тревожный возглас Тростинки. В тот же миг весь лагерь пришел в движение. Зашуршали лапы — это коты торопливо выпрыгивали из своих палаток.
Голубичка выбежала на поляну через поганое место, нетерпеливое ожидание волнами исходило от нее.
Воробей чувствовал, каких усилий ей стоило все утро держать язык за зубами, скрывая новость, распиравшую ее, словно вода в половодье.