Долгое лето

Токацин .

– Аххсса...
– прошипело умертвие, подтолкнув Речника в спину. Он сердито оглянулся - оно указывало куда-то в полумрак. Там на длинных костяных цепях раскачивались светильники-черепа, расплёскивая зелёное пламя, а меж них, у стены, лежала корма погребальной ладьи, со всех сторон окружённая скреплёнными костями, - не то лодка, не то костяной голем. В мертвенном свете черепов Речник разглядел чёрный силуэт - Нецис уже был там и нетерпеливо оглядывался на Фрисса. Он судорожно сглотнул и нехотя подошёл к Некроманту и тем, кто молча взирал на него.

Их было трое. Двое - с ног до головы в костяной броне, сквозь щели в которой сочился мрак. Оружия у них не было, но из скрещённых на груди рук во все стороны торчали каменные лезвия, а по костям брони неспешно ползали зелёные сгустки Квайи. Третий, кутаясь во мрак, сидел в ладье, как в глубоком кресле.

– Ксата тил тэнх, - кое-как выговорил Речник заковыристую фразу. Нецис покосился на него. Лицо Некроманта ничего не выражало.

– Ахххса-а...
– прошелестел тот, кто сидел в ладье, и тяжело поднялся, цепляясь за её борта.
– Ил тин то х"кан тх"ур, фэ"эйя...

– Белая луна в небе, - отозвался Нецис, переходя на язык иларсов, и склонил голову.
– Ты по-прежнему могущественен, властитель Кэйшес, и все это признают. Что тебя встревожило?

– Хса-а... И ты не утратил сссилу, Нециссс Изгнанный, - глаза умертвия сверкнули яркой зеленью. Оно откинуло чёрный капюшон, и сначала Фриссу показалось, что его лицо вымазано сажей. Оно было тёмно-серым, почти чёрным. Выцветшие жёсткие волосы торчали пучками в разные стороны, узкий ремешок из белой кожи кое-как стягивал их, но они всё равно топорщились, и мерещилось, что на голове умертвия растут иглы. Под плащом мрака проступили очертания костяной брони, не менее надёжной, чем у мертвецов-стражей. Глаза Кэйшеса, светло-зелёные, необычайно яркие, без намёка на белок и зрачок, странно блестели в дрожащем свете. Речник вгляделся и понял, что в глазницах умертвия - драгоценные камни.

– Этой ночью я получил твоё послание, - сказал Нецис.
– И оно удивило меня. Мне почудилось, что ты, властитель Кэйшес, не узнал меня - видно, я давно не заходил в Талкеннор...

– Ссс... Ассссинхи, - с трудом качнуло головой умертвие - высохшее тело плохо слушалось.
– Я помню тебя, Нецисс, и помню прекрасссно, и видеть тебя - чесссть для ссстен Талкеннора и вссех, кто его насселяет. Меня сссмутили другие... живые, что вошшли в Талкеннор, не заплатив пошшлины. Мне видитссся в этом неуважение, и оно рассстраивает меня и моих сссоратников...

Обжигающий холодом взгляд нежити остановился на Речнике, и тот еле удержал руку, потянувшуюся к мечу. Нецис нахмурился.

– Фриссгейн - мой ученик, и на этом основании ты не можешь требовать с него платы.

– Ахххсса... Ученик Илриэна, полноссстью нессспосссобный к Лар-Илри...
– бескровные губы Кэйшеса презрительно изогнулись.
– Он не кажетссся мне учеником, Нециссс. Он кажетссся мне... пищей.

Умертвие усмехнулось, обнажив тонкие длинные клыки. Его стражи шевельнулись, захрустев костями. Фриссу показалось, что ледяные когти впиваются в его сердце. Он дотянулся до огненного меча и глубоко вздохнул, прогоняя наваждение.

– Илкор ан Сарк... Кэйшес, однажды я привёл тебе достаточно... пищи, - Нецис неприятно усмехнулся, и Речник увидел, как его клыки вытягиваются и заостряются.
– Более чем достаточно. Этот человек - не еда. Отойди!

– Хссс... Пусссть он сссам докажет, - Кэйшес поднял руку и повернулся к Фриссу.
– Пусссть покажет мне, как он уважает законы Талкеннора! Что ты принёссс мне, ученик Фрисссгейн?

Речник переступил с ноги на ногу. Тут сам воздух, ледяной и пропитанный запахом крови, ложился на тело невидимыми оковами... а от взгляда Кэйшеса руки и ноги просто цепенели.

– Я не ученик Нециса. Я Фриссгейн Кегин, Речник с Великой Реки, и я здесь по воле Короля Астанена, - Фрисс нащупал в сумке Верительную Грамоту и поднял её над головой.
– Я уважаю законы твоего города, повелитель умертвий. Король Реки прислал тебе в дар драгоценные раковины и янтарь.

Он зачерпнул и то, и другое полной горстью и протянул мертвяку, заранее содрогаясь от мысли, что высохшая когтистая лапа дотронется до него. Кэйшес не шелохнулся.

– Хссса... Король Реки ничего не знает обо мне, - покачал он головой, - и ему незачем присссылать мне дары. Говори за сссебя, чужессстранец. Шшшто ты можешшшь мне поднесссти?

Речник мигнул. Чтобы кто-то в здравом уме отказался от ценнейших ракушек и священного янтаря?! Хотя... откуда здравый ум у тысячелетнего мертвеца?!

– Как хочешь, Кэйшес, - пожал он плечами.
– Возьми тогда этот плащ. В ваших ледяных подземельях вещь не лишняя.

Он развернул перед мертвяком многоцветный плащ, расшитый блестящими перьями. Отдавать эту вещь, чтобы она гнила тут, среди мха и плесени, ему очень не хотелось - но ещё меньше хотелось сражаться против целого города нежити.

– Аххссса...
– Кэйшес прижал руку к груди и мелко задрожал. Речник не сразу понял, что он смеётся.

– Я не ссстрадаю от холода, сссмертный, поссследние двадцать два века, - покачало головой умертвие.
– К тому же это ссслишшшком новая вещь. Её сссделали сссовсссем недавно, и никто ещё не носссил её. У неё нет прошшшлого. Не годитссся.

"Фрисс... Боюсь, он намекает на твоё оружие," - прошуршал в мозгу встревоженный голос Нециса. Речник недобро сверкнул глазами.

– Вещь с прошлым, говоришь... Тогда возьми мой шлем. Он видел многое.

Фрисс снял шлем и протянул мертвяку. Осколок тёмного оникса, закреплённого между двумя плавниками над стеклянными пластинами, подмигнул Речнику на прощание, потом руку обожгло холодом - умертвие взяло подарок и поднесло к разгоревшимся глазам.

– Хорошшший дар, Речник Фрисссгейн, - Кэйшес медленно склонил голову.
– Он украсссит мой ссскромный курган. Я отпуссскаю вассс, пришшшельцы. Вы проявили ко мне уважение, и я отвечу вам тем же. Ссступайте... мой город отныне открыт для вассс, и всссе другие города - тоже. Рад буду новым вссстречам, Нециссс Изгнанный. Не забывай навещать меня...