Долгожданная развязка
Шрифт:
— Это клевета, — заметила она, протягивая ему чашку. — В газетном деле ты должен следить за своими высказываниями, иначе нарвешься на неприятности. — Когда ему было десять, Трэвис вполне серьезно объявил им, что собирается стать «газетчиком», и с той поры неуклонно стремился к этой цели. Теперь уже ни Вероника, ни Вэл не сомневались, что его мечта исполнится и он когда-нибудь станет владельцем собственной газеты.
— Печатай, и пошло оно все к чертям, — протянул Трэвис в ответ на замечание матери, блестя глазами. — Я согласился поработать в «Нью-Йорк сентинл». Ничего особенного, просто мальчик на побегушках, но мне это интересно. Ты не против?
— Если только не пострадает твоя учеба.
— Ну уж нет. Мне нужны хорошие оценки, чтобы поступить в лучший колледж для журналистов.
Мать кивнула. Его упорство вызывало восхищение. Когда он заявил отцу — Вероника и Трэвис считали Вэла именно отцом, — что он не собирается заниматься «тряпичным» бизнесом, они даже не пытались уговорить его передумать.
Вероника с восторгом обнаружила, что из Вэла получился превосходный отец. С самого начала, после того как они зарегистрировали свой брак через два дня после показа, он принял на себя роль отца с необыкновенной легкостью и одновременно серьезностью. Он первый рассказал Трэвису о «пестиках и тычинках». Он водил его на бейсбол и футбол. Они вместе ходили на родительские собрания и вместе наказывали его, хотя Вэл устроил ему солидную выволочку всего один раз. Когда Трэвису было девять лет, он, подстрекаемый приятелями, ударил свою одноклассницу, вечно издевавшуюся над ним. Вэл объяснил ему, что мужчина никогда не должен бить женщину. Что ниже уже нельзя опуститься.
Теперь, в семнадцать, Трэвис, к радости Вероники, был вполне примерным юношей. Он не употреблял наркотики, не пил ничего крепче пива, пока еще не втравил ни одну девушку в беду и всегда предупреждал мать, если задерживался. Он не унаследовал ни малейшего признака безжалостности своего отца.
Вероника Валентайн понимала, что у нее есть все основания быть довольной жизнью. Муж часто дразнил ее по поводу успехов в бизнесе и требовал от нее обещания, что она заплатит за их совместное кругосветное путешествие, когда заработает первый миллион. Они сошлись на путешествии по Карибскому морю, и с тех пор она заработала для семьи еще три миллиона.
Вэл получил возможность расширить свое дело и теперь имел дома мод в Нью-Йорке, Милане и Лондоне. Он собирался вскоре пополнить этот список Парижем.
Наблюдая за сыном, который читал все до последнего слова в общенациональных и местных газетах, она чувствовала себя спокойной, счастливой, довольной и уверенной, что ее мир всегда будет таким идеальным, как сейчас.
Разумеется, она ошибалась.
За тысячи миль от нее Себастьян Тил закрыл досье на Уэйна Д'Арвилля, которое он вел с незапамятных времен, и устало откинулся в кресле. Он все еще жил в той же самой скромной квартире. Продолжал работать в той же больнице, хотя уже стал главой ее правления. Но прошедшие годы не только продвинули его карьеру. Его голова слегка поседела, особенно на висках, однако от этого он стал еще привлекательнее.
Уже много лет Себастьян занимался довольно простыми физическими упражнениями, что позволило ему сохранить стройную, мускулистую фигуру. Двигался он с грацией, которую невозможно было не отметить. Лицо похудело, хотя на нем еще не слишком отражались все эти годы напряженной работы. В уголках глаз появились морщинки, особенно заметные, когда он улыбался, щеки немного запали, в остальном он мало изменился.
Доктор Тил так и не женился.
Теперь, отложив досье и натянув кроссовки, он постарался выбросить из головы тревожные мысли о своем самом сложном пациенте. Он решил совершить пробежку к Гайд-парку. По пути старался думать о чем угодно, но мысли упорно возвращались к французу.
Он добился некоторых успехов после того, как узнал об ужасном прошлом Уэйна, научил его умственным упражнениям, к которым следовало прибегать в случае стресса, поскольку они могли помочь сдержать его разрушительные порывы. Но работа продвигалась медленно и трудно.
Светило солнце, пели птицы, и он неожиданно понял, что в Англию пришла весна. Он любовался ирисами на цветниках, дышал глубоко, и напряжение постепенно начало спадать.
Опустив голову, он ускорил бег, но вдруг неизвестно откуда ему под ноги выкатился маленький, черный, пушистый щенок.
Собачонка тявкнула, решив, что с ней играют, и Себастьян споткнулся, изо всех сил стараясь не наступить на щенка, и почувствовал, что падает. Он выставил руку, пытаясь задержать падение, потому что собачонка оказалась прямо под ним и он мог раздавить ее, и одновременно услышал громкий женский голос:
— Джексон, маленький глупыш! Сейчас же убирайся оттуда!
Но у маленького глупыша не было ни малейшего шанса. Изогнувшись в падении, Себастьян схватил крошечный пушистый комочек и отбросил его в сторону и сам же упал, основательно приложившись головой.
— Ух ты! — простонал он и закрыл глаза.
Джексон тут же не преминул выразить свою благодарность, встав над его ухом и принявшись оглушительно лаять.
— Ты не смеешь его облаивать, неблагодарная дворняжка, — неожиданно произнес женский голос, и Себастьян открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как сильная женская рука взяла собачонку за шиворот. — Он твою шкуру спас, неблагодарный! Надо же! Уж эти мне собаки!
Неблагодарного Джексона посадили на землю, и внезапно перед глазами Себастьяна возникло лицо. Поскольку он лежал пластом на земле, то сильно удивился.
Женщина стояла перед ним на четвереньках. Она наклонилась, и зеленые глаза оказались на одном уровне с его глазами, причем так близко, что их носы едва не касались. Он щекой ощущал ее свежее, прохладное дыхание и почувствовал, как в груди что-то затрепетало.
— С вами все в порядке? — спросила она и засмеялась собственной глупости. — Простите, конечно, с вами не все в порядке. Вас сбил на бегу Джексон. Давайте попробуем с начала. Как полагаете, ваши ребра в порядке?
У Себастьяна все еще слегка кружилась голова, но он уже не был уверен, что вызвано это явление было лишь падением. Он моргнул и задержался взглядом на гриве густых волос.
— Угу. — Он с трудом приподнялся на локте. — Меня не ребра беспокоят, — умудрился он пробормотать, потирая ладонью гудящую голову.
— Ох, нет!
Женщина переползла на другую сторону. Нежная рука коснулась его затылка. Себастьян поморщился.
— У вас там шишка с перепелиное яйцо, — сообщила незнакомка, с трудом сдерживая смех. — Уж простите, что для пущего драматизма не сравнила ее с утиным яйцом. Или со страусиным, чтобы звучало покрасивее.