Долгожданная развязка
Шрифт:
Уэйн вел машину к Лондону на автомате, со слишком большой скоростью. Его один раз остановил полицейский, но ему удалось отговориться, так что он приехал в офис своего личного врача до того, как сотрудники разошлись по домам.
Сэр Роджер Давенпорт бросил взгляд на мрачное лицо француза, сразу отослал медсестру и жестом пригласил его в роскошный кабинет. Уэйн коротко перечислил факты, явно давая понять, что не нуждается в сочувствии, уговорах и другом подобном дерьме. Доктор записал его в лучшую клинику на следующее утро для анализов, результаты которых будут готовы через два дня.
Сэр Роджер позвонил ему в офис и попросил зайти поговорить,
Он прибыл в клинику дождливым днем и внешне спокойно выслушал, как доктор объяснял ему, в чем дело. Все оказалось просто. Совершенно обыкновенно. Виновником оказалась свинка, которую он подхватил как раз перед женитьбой на Сильвии. Он тогда подумал, что у него что-то с железами, ему и в голову не приходило, что взрослый мужчина может заболеть этой детской болезнью. Сэр Роджер признал, что сделать ничего нельзя. Он пустился в подробные объяснения, но Уэйн почти не слушал. Он уставился на обшитую деревом стену за спиной доктора, а мысли метались, мучительно ища выход.
У него были дети, по крайней мере один ребенок, затерявшийся где-то в мире. Росита Альварес — он таки вспомнил ее имя — была католичкой и почти наверняка не стала делать аборт. А незаконнорожденный сын лучше, чем вообще никакого сына.
Сэр Роджер уже закончил говорить, но потребовалось время, чтобы Уэйн смог перевести на него взор ледяных голубых глаз и натянуто улыбнуться. Он поднялся, пожал руку врачу, пробормотал что-то подходящее к случаю и ушел. Голова у него гудела. Он взял такси и поехал в свою квартиру в Мейфер, откуда позвонил в аэропорт. Не дождавшись ответа, повесил трубку, сообразив, что он не имеет ни малейшего понятия, где сейчас может быть эта Альварес.
Тогда он позвонил в сыскное агентство, занимавшееся его делами в Монте-Карло, и послал их по следу бывшей горничной своего отца. Он пообещал пять тысяч фунтов за быстрые результаты, после чего вынужден был ждать. Он спал всего по нескольку часов в сутки, чувствовал, как растет напряжение, слышал в ночные часы безмолвный крик, который, казалось, запутался в извилинах его мозга. Он слишком много пил, надеясь что это поможет расслабиться. Работу он забросил и перестал бриться.
Даже когда позвонил Себастьян, он не пожелал с ним встретиться. Квартира стала тюрьмой. Он боялся уйти и пропустить звонок. Служащие компании наслаждались свободой и переданной им властью. Уэйн всегда считал, что у него хватит времени и возможностей, чтобы вырастить достойного наследника. Теперь же он был одержим желанием найти своего ребенка, найти человеческое существо, которому он дал жизнь.
Наконец через пять дней после звонка в агентство он получил большой пакет. Внутри оказалась папка со всеми нужными ему сведениями. Он тут же принялся читать. Росита Альварес родила дочь в католическом приюте для падших женщин в Мадриде и потом отправилась в Андалузию, где ей нашли работу в маленькой деревушке у местного богатея.
Уэйн перестал читать и покачал головой — первое предложение медленно проникало в его подсознание. Он зажмурил глаза и затем зажал их костяшками пальцев. Девочка. Девочка! Он едва не закричал от этого оскорбления, от несправедливости судьбы. Ему пришлось сжать зубы, чтобы сдержать крик ярости. Он знал, стоит ему начать кричать, остановиться не сможет. Внезапно представилась ужасная картина: он в смирительной рубашке с кляпом во рту; стоит вынуть кляп,
Оставив папку на столе, он пошел в ванную комнату принять душ и побриться. Когда он вышел из спальни, на нем был свежий хлопчатобумажный светло-коричневый костюм и кремовая рубашка. Он налил себе кофе, взял папку и дочитал все до конца. Росита Альварес умерла пять лет назад при загадочных обстоятельствах. Детектив взял на себя смелость поинтересоваться доном и обнаружил, что по крайней мере шесть его горничных, все без семей и с плохой репутацией, умерли в течение нескольких лет. Ему не удалось добыть доказательств, но ходили слухи о садизме и необычных и противозаконных сексуальных занятиях. Но этим делом никто не занимался.
Уэйн прочитал все это бегло, без интереса, сосредоточившись на отчете о его дочери, которую Росита назвала Марией. Когда умерла мать, молодая двадцатилетняя девушка сбежала. Она, судя по всему, говорила на французском и английском, но все образование, вероятно, получила от матери, поскольку никаких подтверждений посещения ею школы не нашлось. Уэйн перевернул последнюю страницу и допил кофе.
Марию Альварес нашли в Барселоне, где она работала в швейной мастерской, шившей дешевые футболки для туристов. Работала она с шести утра до девяти вечера с получасовым перерывом. Жила в трущобах в северной части города и ездила на работу на краденом велосипеде.
Уэйн медленно закрыл папку, пошел к телефону и заказал билет на ближайший семичасовой рейс до Мадрида.
В разгар туристского сезона Испания оказалась еще ужаснее, чем он ожидал. Тротуары были запружены краснолицыми, с облупившимися носами английскими отпускниками в соломенных шляпах и футболках с изображением корриды. Изобиловали и японцы с фотоаппаратами, висящими на тонких шеях. Они, как дети, толпились вокруг архитектурных памятников и стадионов, где проводился бой быков. Жара стояла несусветная.
Садясь на поезд до Барселоны, Уэйн почувствовал, как по спине стекают струйки пота. Поезд не улучшил его настроения. Он был переполнен, там стоял запах пота и залежалой еды. Куда ни повернись, он встречал любопытные взгляды смуглых, темноглазых мужчин и женщин. Его рост и светлые волосы привлекали внимание этих людей, уже привыкших к летнему вторжению иностранцев. Даже в вагоне первого класса испанские бизнесмены, попыхивая сигарами, от которых тошнило, наблюдали за ним с интересом.
Уэйн опустил оконные жалюзи, чтобы солнце не светило в глаза. За эти годы он стал куда больше англичанином, чем сам предполагал, привык к умеренной и дождливой погоде. И даже обрел почти английскую сдержанность, заставляющую его смотреть на испанцев с раздражением их навязчивостью.
Поездка оказалась довольно долгой и утомительной, и Уэйн снова почувствовал, как молчаливый крик опять подкрадывается к его горлу. Он заказал кофе у ленивого проводника, но не смог выпить чуть теплую бурду, которую ему подали через полчаса.
В Барселоне он остановился в лучшем отеле, принял холодную ванну и вполне пристойно пообедал. Была уже половина восьмого, жара слегка спала, но Уэйну почему-то не хотелось покидать гостиницу. В этой стране его воротило от всего: языка, жары, насекомых, людей, грязи, отсутствия порядка. И его дочь выросла в этом хаосе с полуграмотной испанской шлюхой, которая Бог весь что вытворяла со старым извращенцем с претензиями на величие. Он глубоко вздохнул и неохотно покинул гостиницу.