Долгожданное счастье
Шрифт:
– В этой газетенке? – Оливия сделала гримасу. – Что может быть интересного для нас…
– Это… Это о Чарлзе.
– О Чарлзе? Но… – Оливия вся напряглась. Почему Дольчи так смотрит на нее? – Может быть, ты лучше расскажешь мне, о чем эта статья? – сказала она мягко.
– Я ненавижу эти бульварные газетенки, – сказала девушка со сдержанной яростью. – Они такие… такие грязные. Я имею в виду, ну, что тот был вашим партнером, вот и все, он…
– Он был моим кредитором. Чарлз Райт был моим кредитором. Он ссудил мне деньги для открытия
Ее помощница выразительно пожала плечами.
– Конечно. Я это и имела в виду. А если он был чем-то еще…
– Черт возьми, Дольчи, что ты говоришь?
– Послушай, кому какое дело, если он… если ты и он… – Лицо Дольчи стало пунцовым. – Я никому ничего не скажу, Оливия, даже если парень из «Чаттербокса» придет что-нибудь выведать. Я только скажу ему, что считаю его мразью, способной печатать такую чепуху о тебе.
Оливия почувствовала, что бледнеет. Она схватилась рукой за спинку стула, чтобы не упасть.
– Обо мне?..
– Ну да, – Дольчи кивнула, совсем расстроившись. – О… о вас с Райтом.
– Какую чепуху? – Оливия облизнула пересохшие губы. – Что он ссудил мне деньги для покупки этого магазина? Это ты имеешь в виду? – Дольчи кивнула и, покопавшись в сумке, вынула оттуда свернутую газету.
– Вот, – пробормотала она, – будет лучше, если ты сама прочтешь это.
Оливия молча взяла газету и взглянула на нее. Крикливый заголовок бросился ей в глаза и показался приговором.
«Финансист-миллионер выстлал перьями тайное любовное гнездышко», – и ниже более мелким шрифтом шло: «Саттон-Плейс – приют для Чарлза Райта и темноволосой таинственной незнакомки».
Газета дрожала в руках Оливии, пока она смотрела на страницу, внизу которой она увидела нечеткую черно-белую фотографию высокой, стройной женщины, выходившей из спортивной машины и повернутой спиной к камере; ее темные, длинные волосы рассыпались по плечам. «Вам известна эта великолепная птичка?» – вопрошала подпись.
У Оливии перехватило дыхание. «Да, – подумала она, – я знаю ее. Конечно, я знаю ее».
Это была Риа.
– Тебе не стоит беспокоиться.
Оливия недоуменно посмотрела на Дольчи, которая очень внимательно наблюдала за ней.
– Беспокоиться о чем? – спросила девушка, растягивая слова.
Дольчи выставила подбородок.
– Я никому не расскажу, ни единой душе.
– Хорошо, – рассеянно сказала Оливия, продолжая разглядывать фото. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то узнал. Будет неприятно, если вся эта огласка…
– О, я понимаю. – Дольчи коснулась руки Оливии. – Мистер Райт нипочем бы не хотел, чтобы твое имя смешивали с грязью. Зачем? Он всегда относился к тебе так… так вежливо. Никто не догадается, что вы с ним… что ты и он были…
Оливия в ужасе посмотрела на девушку.
– Но это не я, – живо сказала она. – Это…
Это Риа, чуть не проговорилась она. Но Дольчи с Риа никогда
Она снова посмотрела на фото. Да, это была Риа. Но если этого не знать, то можно легко подумать, что это она, Оливия, с ее темными, развевающимися волосами, Оливия, выходящая из небольшого черного «мерседеса» Чарлза Райта…
– Это не я, – снова повторила она.
– Конечно, не ты, – проговорила Дольчи с состраданием, но в ее словах и в том, как она их произнесла, Оливия определенно уловила мысль: «Мы обе знаем, что это ты, Оливия, но если ты не хочешь этого признать, то я тебя понимаю».
– Я вовсе не осуждаю тебя и никто не осудит, если у него есть хоть капля здравого смысла. Если бы это была ты, то они бы написали об этом. – Дольчи провела языком по губам. – Но это, конечно, не так.
Оливия взглянула на нее.
– Уже поздно, – сказала она мягко. – Почему ты не идешь домой? Очень мило с твоей стороны, что ты задержалась на работе.
– Послушай, если тебе надо поговорить… Если тебе нужна поддержка… Сегодня вечером я могу еще задержаться, или же мы можем пойти куда-нибудь перекусить…
– Нет, – быстро ответила Оливия, – нет, все хорошо. Ты иди. Со мной все в порядке.
– Ты уверена?
Оливия кивнула.
– Уверена, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Я сейчас поднимусь наверх, надену халат и приготовлю себе омлет, потом приму горячий душ и заберусь в постель с хорошей книгой.
Это был неплохой рецепт. Но последовать ему она была не в силах. Вместо этого она неподвижно стояла в середине комнаты, прислушиваясь к стуку каблуков Дольчи по ступеням лестницы, затем к глухому удару захлопнувшейся двери, и тогда только подошла к письменному столу и опустилась на стул.
О Господи! Что же это! Сначала Эдвард Арчер, теперь Дольчи. Как она могла подумать? Неважно. Оливия сможет это пережить, по крайней мере до тех пор, пока не появится Риа, и тогда она сможет рассказать Дольчи правду.
Оливия разложила газету на столе. Ее лишила покоя и эта статья, полная двусмысленных намеков, и фото. Газетенки вроде «Чаттербокса» гордятся своей чертовской настырностью, с которой они отыскивают историйки – чем грязнее, тем лучше. Что, если репортер газеты появится у ее двери? Что, если?..
Резкий звук звонка нарушил ее сосредоточенность. Оливия встрепенулась, ее сердце заколотилось. Репортер? Нет, не может быть. Никто не смог бы, даже связав одно с другим, узнать ее имя. Во всяком случае, так быстро.
«Дольчи», – подумала Оливия, спускаясь по лестнице; с нее станет вернуться, несмотря на все уверения Оливии, что с ней все в порядке. Ну, что ж, она предложит девушке войти и выпить чашку чая или бокал вина, а затем отошлет ее. И Оливия отперла дверь.
– Заходи, дорогая, – сказала она, открывая дверь. – Ты такая милая и очень настойчивая…