Долина лошадей

Ауэл Джин Мари Антинен

Она повернулась спиной к ветру и остолбенела, мгновенно забыв о стуже. По лощине брело небольшое стадо мамонтов, исполинских животных с темной красновато-коричневой шерстью и длинными изогнутыми бивнями. Эти студеные пустынные земли были их домом; питались же они сухими грубыми травами, становившимися на морозе хрупкими, словно лед. Однако адаптация к столь суровым условиям дорого обошлась этим гигантам – теперь они могли существовать лишь здесь. Их дни были сочтены, ибо они могли жить только рядом с ледником.

Эйла зачарованно смотрела на мамонтов, пока они не скрылись во вьюжной мутной дымке, и поспешила к своей укромной долине, заранее радуясь, что там безветренно. «Что

бы я сейчас делала, не найди я этого прибежища?» – думала она, спускаясь к узкому выступу перед входом в ее пещеру. Оказавшись там, она потрепала кобылку по холке и окинула взором долину. Снега здесь было немногим больше, чем наверху, в степи, так же сухо и холодно, как и там…

И все-таки в долине не чувствовалось ветра. К тому же здесь была пещера. Не будь пещеры, шкур и огня, Эйла не смогла бы пережить эту зиму. Ветер донес до нее волчье завывание и лай дхола. Далеко внизу по промерзшей насквозь реке бродил песец. Когда он останавливался или замирал в охотничьей стойке, Эйла тут же теряла его из виду, ибо шерсть зверька сливалась со снегом. Она заметила какое-то движение в дальнем конце долины и, присмотревшись получше, увидела пещерного льва. Его роскошная шкура была необычайно светлой, почти белой. Четвероногие хищники быстро адаптируются к среде, где обитает их добыча, в то время как Эйла и ей подобные не столько приспосабливаются, сколько приспосабливают оную среду к себе.

Эйла вздрогнула, услышав доносившийся откуда-то сверху знакомый кашляющий лай. Она подняла глаза и увидела стоявшую возле самой вершины гребня гиену. Она поежилась и протянула руку к праще, но хищник тут же поспешил к гребню и скрылся. Уинни подошла к Эйле и ткнулась мордой ей в руку. Эйла поплотнее запахнулась в лошадиную шкуру, обняла Уинни за шею и направилась к пещере.

Эйла лежала на своем ложе, глядя на знакомые своды пещеры, и гадала, что могло ее разбудить. Она подняла голову и посмотрела в направлении Уинни. Глаза лошадки тоже были открыты, однако тревоги в ее взгляде Эйла не заметила. И все-таки что-то изменилось.

Она вновь закуталась в шкуры, не желая терять ни толики тепла, и стала разглядывать пещеру. Свет проникал сюда через отдушину у входа. Вдоль стены за сушилкой лежали законченные изделия, рядом с ними заготовки, над которыми еще предстояло немало поработать. Внезапно она ощутила голод и перевела взгляд на сушилку. Там рядом с травами и кореньями висело несколько небольших светлых колбасок из кишок, начиненных лошадиным жиром.

Она стала подумывать о завтраке. Из вяленого мяса можно сварить бульон и добавить в него чуть-чуть жира, приправ и кореньев. Потом можно взять немного зерна и сушеной смородины… Эйла выбралась из-под шкуры, надела меховые чулки и накидку, на которую она набросила лежавшую на ложе шкуру рыси, все еще хранившую тепло ее тела, и поспешила к выходу из пещеры, испытывая непреодолимое желание облегчиться. Она отодвинула в сторону тяжелую шкуру зубра и тут же застыла, пораженная открывшейся ее взору картиной.

Выступ был покрыт толстым слоем снега, смягчившего ломаные резкие линии. Он блестел так, что при взгляде на него начинало резать в глазах. На синем небе не было ни облачка. Но более всего Эйлу поразило другое обстоятельство. Воздух был совершенно недвижен. Ветер стих.

Долина находилась в той зоне, где более влажные континентальные степи сменялись сухими лессовыми почвами, и испытывала влияние обоих климатов. Сейчас погода определялась влиянием юга. Эйле невольно вспомнилась родная пещера. Там тоже бывали такие снегопады…

– Уинни! – воскликнула она. – Иди сюда! Снег выпал! Смотри, сколько здесь снега!

Тут она вспомнила о причине, заставившей ее покинуть пещеру, и поспешила к дальнему краю выступа, оставляя за собой глубокие следы. Вернувшись ко входу в пещеру, она нашла кобылку, осторожно трогавшую копытом бесплотный белый покров. Она опустила морду к земле и громко захрапела. После этого она посмотрела на Эйлу и жалобно заржала.

– Брось, Уинни. Бояться тут нечего.

Лошадка никогда не видела столько снега, к тому же такого мягкого и нежного, как сейчас. Колючая снежная крупка, несомая ветром, и плотный слежавшийся наст – вот все, что она знала о снеге доныне. Она сделала осторожный шажок и, увидев, что копыто ее утонуло в снегу, тревожно заржала, прося Эйлу о помощи. Эйла помогла животному выйти из пещеры, и вскоре природное любопытство и игривость взяли верх над страхом, и оно принялось резвиться так, что Эйла не смогла удержаться от смеха. Она была одета слишком легко и потому поспешила вернуться в пещеру.

– Нужно заварить чай и приготовить какую-нибудь еду. Плохо, что вода кончается. Опять придется лед колоть… – Она расхохоталась: – Нет! Я больше не буду колоть речной лед! Я наберу снега! Что, Уинни, хочешь кашки?

Позавтракав, Эйла тепло оделась и вновь покинула свою пещеру. Стояла удивительная тишь, однако более всего Эйлу радовало обилие снега, вызывавшее в ее памяти образ родной пещеры. Она набила снегом несколько корзин и чашек и поставила их возле костра. Это было настолько проще колки льда, что она решила использовать часть воды для умывания. У себя дома она всегда умывалась талой водой и отказалась от этой привычки единственно потому, что не могла наколоть достаточно льда. Умывание стало непозволительной роскошью.

Эйла взяла несколько коряг, лежавших у задней стены пещеры, и бросила их в огонь, потом вышла наружу и стала счищать снег с дров, лежавших возле входа в пещеру. Часть этих дров она внесла внутрь.

«Если бы воду можно было запасать так же, как дрова, – подумала она, глядя на корзины и чаши, в которых лежал тающий снег. – Кто знает, сколько это продлится… Ветер может подуть в любую минуту…» Она вышла из пещеры за новой охапкой дров, захватив с собой чашу, в которую она собиралась сбрасывать лежавший на дровах снег. Когда та наполнилась, Эйла перевернула ее – выпал ком спрессованного снега, сохранивший форму чаши. «Интересное дело… Почему бы мне не запасти таким образом снег? Я могу сложить комья так же, как укладывала дрова…»

Идея эта чрезвычайно вдохновила Эйлу. Вскоре она собрала едва ли не весь лежавший на выступе снег и сложила большие снежные комья возле входа в пещеру. После этого она принялась собирать его с тропки, ведущей к реке. Едва она очистила ее от снега, Уинни тут же поспешила вниз. Щеки Эйлы разрумянились, глаза наполнились радостным блеском. Возле ее пещеры выросла уже целая снежная гора. Ей осталось собрать снег с дальнего края каменного карниза. К нему-то она и направилась. Посмотрев сверху на долину, она рассмеялась – Уинни медленно брела по заснеженному лугу, смешно выбрасывая вязнущие в снегу ноги.

Когда Эйла оглянулась на пещеру, на лице ее вновь заиграла улыбка. Возникла еще одна неожиданная идея. С ее стороны снежная гора, состоявшая из отдельных комьев одинаковой формы и размера, походила на человеческое лицо. Набрав новую порцию снега, она уложила ее так, чтобы подчеркнуть и усилить это сходство.

«Будь снежный нос немного покрупнее, этот человек походил бы на Брана», – подумала Эйла и тут же занялась лепкой. Вскоре нос заметно вырос, под ним же появилась глубокая выемка, сделанная руками Эйлы. Отступив в сторону, она оценивающе посмотрела на творение своих рук.