Долина лошадей
Шрифт:
– А я слышал, что плоскоголовые что-то такое пьют, – вздохнул Тарлуно.
– Это животные – а животные чего только не пьют, – скривился Чалоно.
– Ты ведь только что изъявлял желание все перепробовать, – насмешливо заметил Рондо, вызвав дружный хохот.
Чалоно явно не понравилось то, что замечания Рондо, сделанные в его адрес, вызывают смех присутствующих. Не желая оставаться в долгу, он начал рассказывать историю, пользовавшуюся в прошлом неизменным успехом.
– Один мужчина на старости лет ослеп настолько, что, изловив самку плоскоголовых, решил, что имеет дело с женщиной…
– Да. И у него отвалилось то, что делало его мужчиной. Мерзкая история, Чалоно, – перебил его Рондо. – И вообще, разве можно спутать самку плоскоголовых с женщиной?
– Спутать их действительно сложно. Но некоторые идут на это сознательно, – сказал Тонолан. – Мужчины из одной западной Пещеры пользовали самок плоскоголовых, из-за чего у их сородичей было много неприятностей.
– Ты шутишь!
– Какой там шутка! Нас окружил целый стая плоскоголовых, – подтвердил Джондалар. – Злой-презлой. Потом мы знал о том, что один люди брали плоскоголовый женщина, отчего было много беда их Пещерам.
– И как же вам удалось от них уйти?
– Они отпускать, – ответил Джондалар. – Вождь стаи – умный. Плоскоголовый умнее, чем думать люди.
– Я слышал о таком мужчине… – кивнул Чалоно.
– Где? Кто это был? – прыснул Рондо. – Уж не ты ли, Чалоно?
Чалоно хотел было дать насмешнику достойный ответ, но слова его утонули в дружном хохоте. Когда его товарищи успокоились, он с обидой в голосе заметил:
– Я говорил не об этом. Если вы помните, речь тогда шла о вине и грибах. – Он явно переусердствовал и с тем и с другим и потому говорил заплетающимся языком: – Многие мальчишки, которые еще не знают, что такое женщина, любят поговорить о самках плоскоголовых. Так вот. Один из них утверждал, что он овладел такой самкой…
– Мальчишки чего только не выдумают, – покачал головой Маркено.
– Ну а девочки, по-твоему, о чем говорят? – фыркнул Тарлуно.
– Должно быть, о самцах плоскоголовых, – вздохнул Чалоно.
– Хватит вам. Меня уже тошнит от ваших разговоров, – буркнул Рондо.
– Раньше-то ты любил поболтать на такие темы, Рондо, – заметил Чалоно, явно желая перейти в наступление.
– Ну и что из того? С той поры я успел повзрослеть, а вот ты, похоже, нет. Как мне надоели твои мерзкие замечания!
Захмелевший Чалоно обиделся не на шутку и решил угостить сотоварищей чем-нибудь действительно мерзким.
– Ты это серьезно, Рондо? Я слышал об одной женщине, которой нравилось путаться с плоскоголовыми. Мать даровала ей дитятю, у которого…
– Тьфу ты! – выругался Рондо, передернув плечами. – Чалоно, как ты не понимаешь, что такими вещами нельзя шутить? И вообще, кто его сюда звал? Гнать его нужно отсюда! Такое ощущение, будто он облил меня грязью! Шутки шутками, но всему же есть предел!
– Рондо прав, – согласно кивнул Тарлуно. – Чалоно, может, ты все-таки уйдешь?
– Нет, – покачал головой Джондалар. – Поостынь, чернявый. Уходить не надо. Смешанный дети шутить нельзя, но скажите – почему все знать о такой дети?
– Полуживотные-полулюди… Это гадость! – процедил Рондо сквозь зубы. – Даже говорить о них не хочу! Здесь и без того жарковато. Пойду-ка проветрюсь.
– А ведь мы хотели немного расслабиться… Верно, Тонолан? – громко произнес Маркено. – Может, немного поплаваем в речке, а потом вернемся сюда? Вина Джетамио у нас еще вон сколько. У меня было целых два меха!
– Мне кажется, что камни еще не нагрелись, Карлоно, – сказал Маркено. В его голосе слышались напряженные нотки.
– Плохо, когда вода стоит в лодке слишком долго. Древесина должна отмякнуть, а не разбухнуть. Тонолан, где у тебя стойки?
– Смотри, скоро они нам понадобятся, – заметил Карлоно, неожиданно нахмурившись.
– Здесь они, – ответил Тонолан, указывая на шесты, вырезанные из стволов ольхи, которые лежали на земле возле большого челна, наполненного водой.
– Пора начинать, Маркено. Надеюсь, камни разогрелись.
Джондалар изумленно взирал на результат, хотя и присутствовал при этой удивительной трансформации. Ствол дуба перестал быть обычным бревном, лишившись своей сердцевины и приобретя сходство с лодкой. Толщина ее бортов теперь не превышала длины фаланги пальца, шире были только нос и корма. Он внимательно следил за тем, как Карлоно работает своим похожим на долбило теслом, снимая стружку с тонкого, словно ветка, борта, дабы придать судну окончательную форму. Джондалар попробовал было сделать то же самое, но тут же оставил это занятие и еще больше поразился сноровке мастера. Корпус лодки сужался к носу и заканчивался острым водорезом. Лодка имела слегка сплюснутое днище, немного сужалась к корме и казалась необычно длинной и узкой.
Четверка мужчин быстро перенесла к челну калившиеся в большом костре камни и бросила их в воду, которая тут же забурлила и подернулась паром. От нагревания воды для заварки чая этот процесс отличался только масштабами и конечной целью. Жар и пар предназначались не для готовки, а для изменения формы сосуда.
Маркено и Карлоно, стоявшие друг против друга у бортов лодки, уже пытались растягивать ее корпус вширь. Эта операция являлась одной из самых ответственных: тресни один из бортов – и вся работа по выдалбливанию челна и приданию ему нужной формы пошла бы насмарку. Едва Шамудои растянули борта, Тонолан и Джондалар попытались вставить в лодку самую большую распорку. Когда она послушно опустилась на нужное место, братья вздохнули с облегчением.
Установив центральную поперечину, они занялись другими, короткими распорками, которые надлежало расположить по длине судна. Затем, накренив лодку, они слили на землю горячую воду, вынули камни и, перевернув лодку вверх дном, вытряхнули из нее остатки воды, после чего поставили ее на колоды, чтобы дерево могло хорошенько просохнуть.
Когда мужчины отошли в сторону и посмотрели на свое творение, ими овладел подлинный восторг. При длине порядка пятидесяти футов судно в средней части имело ширину около восьми футов. Растяжка бортов повлияла не только на его ширину. Расширение сопровождалось заметным подъемом носовой и кормовой частей лодки, изогнувшейся вследствие этого изящной дугой. Такая форма судна придавала ему особые свойства – оно становилось не только устойчивее и вместительнее, но подвижнее и маневреннее.